— Никакихъ доходныхъ мѣстъ я не знаю, — возразилъ Фредъ, — но я не могу оставаться съ вами. Вы озлобленные дураки. Пожалуйста, убей меня. Я не дорожу своей жизнью.
Мы опять помирились и всей компаніей продолжали наше путешествіе, пока не наступили сумерки; мы были изнурены и потому рано легли на покой. Но передъ этимъ я поссорился съ бродягой Іецомъ, и кончилось это тѣмъ, что онъ ударилъ меня нѣсколько разъ по физіономіи за то, что я назвалъ его мошенникомъ.
— Это правильно, онъ заслуживаетъ потасовки, — сказалъ Гунтлей и сталъ съ любопытствомъ наблюдать за нами. Наконецъ, мнѣ удалось ударомъ подъ подбородокъ свалитъ Іеца на землю, и тогда онъ успокоился.
Ночью я услыхалъ, какъ Іецъ поднялся и пошелъ въ степь. Его штаны слегка касались травы; покрытой инеемъ. «У него что-то на умѣ», подумалъ я и въ темнотѣ тихонько послѣдовалъ за нимъ. Я былъ отъ него на разстояніи десяти шаговъ, когда увидѣлъ, что онъ сѣлъ на траву и сталъ что-то ѣсть, — мнѣ почудился мясной запахъ. «Значитъ, у него есть еще провизія», подумалъ я. Тихонько я вернулся на свое мѣсто и притворился спящимъ. Приблизительно черезъ полчаса вернулся Іецъ и улегся на траву…
Утромъ я разсказалъ Гунтлею о томъ, что я зналъ, и потребовалъ, чтобы онъ помогъ мнѣ обыскать Іеца. Гунтлей, конечно, согласился и тотчасъ же облапилъ Іеца. Оказалось, что въ трехъ внутреннихъ карманахъ его блузы былъ спрятанъ хлѣбъ, причемъ мякишь хлѣба былъ вынутъ и вмѣсто него лежало мясо. Это было нашимъ спасеніемъ. Мы раздѣлили все на четыре части, и каждый изъ насъ получилъ маленькое подкрѣпленіе. Закусивъ, мы благодарили Іеца и благословляли его, хотя онъ и собирался насъ надуть. Іецу было стыдно, и онъ принялся насвистывать, желая насъ этимъ развлечь. Дѣйствительно, онъ свистѣлъ мастерски.
Затѣмъ мы отправились дальше.
По прошествіи часа мы увидали впереди какіе-то маленькіе бѣлые квадраты. Прошло еще нѣсколько минутъ, пока наконецъ мы добрели до нихъ: это оказалась ферма съ полями, засѣянными пшеницей, съ искусственнымъ колодцемъ и различными постройками. Не доходя до фермы, мы натолкнулись на женщину, молодую дѣвушку, сидящую за соломорѣзкой. Для насъ это было великолѣпнымъ видѣніемъ, такъ какъ мы пришли изъ степи и цѣлый вѣкъ не видали ни единой женщины. Она была молода, на ней была соломенная шляпа съ большими полями, и она привѣтливо кивнула намъ головой, когда мы ей поклонились. Гунтлей заговорилъ первый и просилъ ее дать намъ чего-нибудь закуситъ и выпить.
Дѣвушка отвѣтила, что мы получимъ все, что намъ нужно.
— Насъ уволили изъ Оранжъ-Флата, потому что тамъ пахота теперь прекратилась, — сказалъ Гунтніей.