— Ты напрасно разглагольствуешь. Онъ все равно ничего не понимаетъ, замѣтила Глафира Семеновна.
— Про револьверъ-то? О, револьверъ на всѣхъ языкахъ револьверъ. Ву компрене, монсье, револьверъ?
— Revolver? О, c'est ca! воскликнулъ англичанинъ, поднялся, сходилъ къ себѣ въ купэ и принесъ револьверъ, сказавъ: Voila la chose…
— Нѣтъ, нѣтъ, монсье! Бога ради! Же ву при оставьте! Лесе!.. замахала руками Глафира Семеновна и прибавила:- Еще выстрѣлитъ. Не бери, Николай, въ руки, не бери…
— Нѣтъ, онъ все понимаетъ! подмигнулъ Николай Ивановичъ. — Видишь, понялъ и револьверъ принесъ. О, англичане, и не говоря ни на какомъ языкѣ, все отлично понимаютъ! Это народъ — путешественникъ.
Началась ревизія паспортовъ. Вошли два турецкіе жандарма въ фескахъ и русскихъ высокихъ сапогахъ со шпорами и съ ними статскій въ фескѣ и въ очкахъ и начали отбирать паспорты. Поѣздъ продолжалъ стоять. Мальчишка-кофеджи изъ буфета разносилъ на подносѣ черный кофе въ маленькихъ чашечкахъ. Англичанинъ взялъ чашку и подалъ Глафирѣ Семеновнѣ!
— Prenez, madame… C'est bon pour vous… сказалъ онъ и для себя взялъ чашку.
Взялъ чашку и Николай Ивановичъ. Кофе былъ уже настоящій турецкій: съ гущею до половины чашки.
— Пускай этотъ англичанинъ въ нашемъ купэ останется. Я приглашу его… Втроемъ будетъ намъ все таки не такъ страшно этотъ проклятый Черкеской проѣзжать, сказала Глафира Семеновна мужу и стала приглашать англичанина сѣсть. — Пренэ плясъ, монсье, е ресте же ву, же ву занъ при. Черкеской… Воля Черкеской. Е анъ труа все-таки веселѣе. А у васъ револьверъ.
— Oh, madame! Je suis bien aise… поклонился англичанинъ, прижимая револьверъ къ сердцу.
— А вотъ револьверъ мете анъ го, въ сѣтку… указывала она. — Онъ будетъ на всякій случай пуръ Черкеской. Ву конпрене?
Англичанинъ понялъ, поблагодарилъ еще разъ, положилъ револьверъ въ сѣтку и сѣлъ. Съ пришедшимъ за чашками кофеджи началъ онъ расчитываться уже турецкими піастрами, которыхъ у него былъ намѣнянъ цѣлый жилетный карманъ. Николай Ивановичъ вспомнилъ, что у него нѣтъ турецкихъ денегъ, а только болгарскія, и просилъ англичанина размѣнять ему хоть пять левовъ. Англичанинъ тотчасъ-же размѣнялъ ему болгарскую серебряную монету на піастры и на пара, любезно составивъ цѣлую колекцію турецкихъ монетъ.
— Смотри, какой онъ милый! замѣтила мужу Глафира Семеновна и протянула англичанину руку, сказавъ: — Мерси, мерси, анкоръ мерси, пуръ ту мерси… Данке…
Разговаривали они, мѣшая французскія, русскія, англійскія и даже нѣмецкія слова. Николай Ивановичъ разсматривалъ новыя для него турецкія деньги.