Разговаривая такъ, они проѣхали маленькую станцію Кадикіой и остановились у платформы станціи Адріанополь.
— Ну, теперь нужно держать ухо востро! сказала мужу Глафира Семеновна, нѣсколько измѣнившись въ лицѣ. — Самое опасное мѣсто начинается. Адріанополь, а послѣ него черезъ нѣсколько станцій и проклятая станція Черкеской…
— Да, да… Но теперь уже насъ двое мужчинъ, сказалъ ей въ утѣшеніе Николай Ивановичъ. — У англичанина револьверъ, у меня — кинжалъ, такъ чего-жъ тебѣ!
— Ахъ, оставь пожалуйста. Что вы подѣлаете, если въ поѣздъ вскочитъ цѣлая шайка разбойниковъ! Убери свою сумку-то съ деньгами подъ диванъ. Если и ограбятъ насъ, то все-таки деньги-то останутся. Трудно имъ будетъ догадаться, что деньги подъ диваномъ. Или нѣтъ, погоди… перемѣнила свое намѣреніе Глафира Семеновна. Въ сумкѣ пусть останется переводъ на Ліонскій Кредитъ, а сторублевыя бумажки дай мнѣ. Я сейчасъ пойду въ уборную и спрячу ихъ себѣ въ чулокъ. Туда-же уберу и брилліанты. Про здѣшнихъ разбойниковъ прокуроръ разсказывалъ, что они довольно деликатны, такъ, можетъ быть, даму-то и не станутъ такъ ужъ очень подробно обыскивать.
Николай Ивановичъ передалъ ей пачку, завернутую въ бумагу. Она отправилась въ уборную и черезъ нѣсколько времени вернулась.
— Готово, сказала она, силясь улыбнуться, но у самой у нея дрожали руки.
Она попросила у англичанина понюхать спирту.
Англичанинъ подалъ ей флаконъ и, кромѣ того, предложилъ ей валерьяновыхъ капель. Она приняла и капель и немного успокоилась отъ нихъ. Поѣздъ въ Адріанополѣ стоялъ минутъ двадцать. Николай Ивановичъ и англичанинъ ходили въ буфетъ и выпили по три рюмки коньяку. Со станціи Николай Ивановичъ вернулся значительно повеселѣвшій и сказалъ женѣ:
— Вотъ тебѣ и мусульманская земля! Магометъ запретилъ вино, а они коньякъ продаютъ въ буфетѣ.
— И ты выпилъ? воскликнула Глафира Семеновна.
— Выпили съ англичаниномъ по рюмочкѣ. Почемъ знать! Можетъ быть, ужъ послѣдній разъ? Можетъ быть, ужъ дальше ни за какія деньги не достанешь, сказалъ Николай Ивановичъ.
— Ахъ, дай-то Богъ!
Поѣздъ тронулся. Глафира Семеновна начала креститься. Отъ валерьяновыхъ капель она чувствовала себя спокойнѣе и повторила пріемъ. Второй пріемъ сталъ навѣвать на нее даже сонъ и она стала дремать.
Пришелъ турокъ кондукторъ еще разъ провѣрять билеты.
— Скоро станція Черкеской будетъ? спросила она его по-французски.
— Узункьопрю… Павловской… Люле-Бургасъ… Мурядли-Кьопекли — Черкаскіой… далъ отвѣтъ кондукторъ, перечисливъ станціи.
— Мерси… А на всякій случай вотъ вамъ, сказалъ Николай Ивановичъ по-русски и сунулъ кондуктору нѣсколько піастровъ. — Все-таки лучше, когда бакшишемъ присаливаешь, обратился онъ къ женѣ.