— Нельзя-же, душечка, надо смотрѣть до конца, сказалъ въ свою очередь мужъ. — Мнѣ нужно. Сегодня вечеромъ я буду писать Василію Кузьмичу письмо изъ Азіи, такъ хочу ему и дервишей описать.
— Опишешь и не досмотрѣвши. Ври, что въ голову придетъ.
Вдругъ одинъ дервишъ упалъ среди рева. Изо рта его била пѣна Вслѣдъ за нимъ свалился другой дервишъ и лежалъ уже безъ движенія, раскинувъ руки. Лицо его было черно, глаза открыты. Падали третій дервишъ, четвертый, пятый. Глафира Семеновна ужъ не смотрѣла.
— Довольно, довольно! На кладбище пойдемте, торопила она.
— Да ужъ все кончено, мадамъ, барыня, сударыня, — проговорилъ армянинъ. — Сейчасъ леченье начнется.
И точно, всѣ дервиши перестали ревѣть и качаться. Они опустились на овчины и сидѣли, тяжело дыша и свѣсивъ головы. Шейхъ поднялъ руки. На помостъ со всѣхъ сторонъ бѣжали турецкія женщины, тащили ребятъ, клали ихъ внизъ лицомъ и сами падали вмѣстѣ съ ними ницъ… Шейхъ въ сопровожденіи дервиша съ чашечкой для пожертвованій проходилъ по рядамъ лежавшихъ, попиралъ ихъ ногой, ставя ее на спину или другую часть тѣла, и шелъ дальше. Женщины, мимо которыхъ шейхъ уже прошелъ, поднимались и клали дервишу въ чашечку деньги. Положили и больную женщину на край помоста Она кричала истерично и пронзительнымъ голосомъ. Шейихъ и ей наступилъ ногой сначала на спину, а потомъ на шею.
— Это-то леченье и есть? — спросила Глафира Семеновна.
— Вотъ, вотъ. Онъ лечитъ черезъ своего святость, пояснилъ армянинъ. — Прежде, чтобы доказать свою святость, дервиши носили въ голая рука уголья съ огнемъ, ступали съ голаго нога на горячаго краснаго желѣзо, но теперь это полиція не дозволяетъ.
Подбѣжалъ и къ супругамъ дервишъ съ чашечкой. Николай Ивановичъ улыбнулся.
— На коньячишко просишь, святой мужъ? Изволь, изволь. Выпей за здравіе Николая, Глафии и Карапета, — сказалъ онъ и опустилъ въ чашечку серебряную монету:- Ну, теперь на кладбище отправимся, — обратился онъ къ Карапету.
— Да мы ужъ на кладбищѣ, дюша мой. Вонъ могильнаго памятники стоятъ. Здѣсь въ Скутари вездѣ кладбище… отвѣчалъ тотъ.
— Это ты говорилъ, что старое кладбище. Понимаю. — Но гдѣ-же новое?
— А вотъ за того маленькаго мечеть зайдемъ — будетъ и новаго кладбище.
Карапетъ указалъ на хорошенькую маленькую мечеть съ двумя минаретиками, выглядывавшую изъ темной зелени кипарисовъ и они двинулись впередъ. Почти всѣ турецкія женщины, находившіяся при богослуженіи дервишей Руфаи, направились туда-же.
Ближе къ новому кладбищу стали попадаться палатки кафеджи съ жаровнями, на которыхъ стояли кофейники. На циновкахъ, разостланныхъ около палатокъ, сидѣли фески. Сами кафеджи звенѣли чашками въ плетеныхъ корзинкахъ. Бродили булочники, продающіе булки, вареную кукурузу и вареную фасоль. Везъ на ручной телѣжкѣ большой укутанный ковромъ котелъ турокъ въ чалмѣ изъ грязныхъ тряпицъ и предлагалъ желающимъ горячій «пловъ».