— Однако, ты не называлъ милымъ вчерашняго эфіопа!
— Кафе намъ треба, кафе. Два кафе. Скажите кельнеру, чтобы онъ принесъ намъ два кафе съ молокомъ. Кафе, молоко. масло, хлѣбъ, старался сколь можно понятливѣе отдать приказъ Николай Ивановичъ и спросилъ:- Поняли?
— Кафе, млеко, масло, хлѣбъ? Добре, господине, поклонилась горничная и удалилась.
— Сейчасъ мы напьемся кофею, одѣнемся и поѣдемъ осматривать городъ, сказалъ Николай Ивановичъ женѣ, которая, все еще надувши губы, стояла у окна и смотрѣла на улицу.
— Да, но только надо будетъ послать изъ гостинницы за извощикомъ, потому вотъ ужъ я сколько времени стою у окна и смотрю на улицу — на улицѣ ни одного извощика, отвѣчала Глафира Семеновна.
— Пошлемъ, пошлемъ. Сейчасъ вотъ я позвоню и велю послать.
— Только ужъ пожалуйста не вызывайте этой собарицы!
— Позволь… Да кто-же ее вызывалъ? Она сама явилась.
— На ловца и звѣрь бѣжитъ. А ты ужъ сейчасъ и улыбки всякія передъ ней началъ расточать, плотоядные какіе-то глаза сдѣлалъ.
— Оставь пожалуйста. Ахъ, Глаша, Глаша!
Показался кельнеръ и принесъ кофе, молоко, хлѣбъ и масло. Все это было прилично сервировано.
— Ну, вотъ, что на нѣмецкій манеръ, то они здѣсь отлично подаютъ, проговорилъ Николай Ивановичъ, усаживаясь за столъ. — Вотъ что, милый мужчина, обратился онъ къ кельнеру:- намъ нужно извощика, экипажъ, чтобы ѣхать. Такъ вотъ приведите.
— Экипаже? Има, има, господине! — и кельнеръ заговорилъ что-то по сербски.
— Ну, довольно, довольно… Понялъ и уходи! махнулъ ему Николай Ивановичъ.
Черезъ часъ Николай Ивановичъ и разряженная Глафира Семеновна сходили по лѣстницѣ въ подъѣздъ, у котораго ихъ ждалъ экипажъ.
— Помози Богъ! — раскланялся швейцаръ съ постояльцами.
— Добро ютро! — робко произнесъ малецъ въ опанкахъ, который былъ въ подъѣздѣ около швейцара.
Затѣмъ швейцаръ попросилъ у Николая Ивановича на нѣмецкомъ языкѣ дать ему визитную карточку, дабы съ нея выставить его фамилію на доскѣ съ именами постояльцевъ. Николай Ивановичъ далъ.
— Никола Ивановичъ Ивановъ, прочелъ вслухъ швейцаръ и спросилъ:- Экселенцъ? (То есть: превосходительство)?
— Какое! — махнулъ рукой Николай Ивановичъ. — Простой русскій человѣкъ.
— Эфенди? — допытывался швейцаръ. — Официръ? Съ Петроградъ?
— Ну, пусть буду эфенди съ Петроградъ.
Экипажъ, который ждалъ супруговъ у подъѣзда, былъ та же самая карета, въ которой они пріѣхали въ гостинницу со станціи, на козлахъ сидѣла та-же баранья шапка въ длинныхъ усахъ, которая вчера такъ долго спорила съ Николаемъ Ивановичемъ, не принимая русскаго рубля. Увидавъ карету и возницу, супруги замахали руками и не хотѣли въ нее садиться.