— Зато свѣжье. Мамзель! Вы говорите-ли по-французски-то? обратился лакей къ Аринѣ.
Та молчала и потупила взоръ.
— Ничего. Кусокъ не вредный… продолжалъ лакей. — Эй, тетка, вы давно-ли изъ деревни-то? крикнулъ онъ Акулинѣ.
— Четвертый день, голубчикъ, четвертый день.
— Бывалыя въ Питерѣ-то?
— Нѣ, милый человѣкъ, не бывали еще.
— Сиволапость стало-быть форменная. Ну, вы будете мыть въ комнатахъ, такъ съ господскими-то вещами поосторожнѣе. Поломаете что, такъ сохрани васъ Богъ. У насъ каждая вещь дороже васъ въ десятеро. Марфа Ивановна! Припаси имъ ведра для поломойства, да мочалки.
— Позволь, милостивецъ, прежде покормиться малость, поклонилась Акулина. — Сейчасъ хлѣбца купили.
— Ѣшьте, ѣшьте. Я еще за мыломъ побѣгу.
Плита уже топилась, въ вмазанный въ нее котелъ была уже влита вода Акулиной и Ариной, и онѣ принялись ѣсть хлѣбъ. Лакей смотрѣлъ на нихъ и говорилъ:
— Вишь, какъ уписываютъ! Чай-то пилили сегодня?
— Нѣ, голубчикъ… Какой тутъ чай! отвѣчала Акулина.
— Или ужъ попоить васъ чайкомъ-то? Ну, садись. Чай еще крѣпкій. Дай имъ, Марфа Ивановна, по куску сахару, да налей по чашкѣ чаю.
— Спасибо тебѣ, голубчикъ, спасибо… заговорили Акулина и Арина, присаживаясь къ столу.
Лакей скосилъ на Арину глаза и еще разъ произнесъ:
— Ей-ей, бабецъ не вредный!
Напившись чаю, Акулина и Арина разулись и принялись за мытье половъ и дверей. Лакей присутствовалъ тутъ-же. Онъ распоряжался, приказывалъ, отодвигалъ мебель, мѣшавшую поломойкамъ, и ежели подходилъ къ Аринѣ, не могъ удержаться, чтобы не тронуть ее то ущипнетъ, то потреплетъ по спинѣ или по плечу и при этомъ приговаривалъ: «свѣжье», «корюшка», «фрикадель». Арина всякій разъ вздрагивала, роняла мочалку и говорила:
— Да полно вамъ… Оставьте… Ну, чего вы?.. Вѣдь я столкнуть какую нибудь вещь могу.
— А ты веди себя смирно, такъ и не столкнешь. Чего отмахиваешься-то? Я тихо, ласково…
Все это происходило на глазахъ Акулины. Акулина, боясь разгнѣвать его и тѣмъ лишиться заработка, сначала ничего не говорила, но наконецъ и она сказала:
— А ты зачѣмъ, милый, трогаешь дѣвушку? И ласково не слѣдъ. Не замай ее. Не хорошо.
— Не замай… Не хорошо… Ахъ, деревня сивая! Да она должна радоваться, что генеральскій главный управляющій съ ней шутки шутитъ.
Часу въ десятомъ лакей, впрочемъ, исчезъ. Его позвалъ проснувшійся баринъ. Подавъ барину умыться, одѣться, напоивъ его чаемъ и проводивъ на службу, лакей снова явился. По уходѣ барина, онъ сдѣлался смѣлѣе, сталъ разговаривать громче, закурилъ папироску и сѣлъ въ кресло, смотря какъ поломойки мыли двери.