— Если тебе придется сидеть здесь, пока она будет упражняться на пианино, раскусить обман не составит труда, — с горечью заметил Питер Хоуп, редактор еженедельника «Добрый юмор».
— Ты не всегда здесь сидишь, — напомнил Клодд. — Иной раз она в одиночестве проводит здесь долгие часы, когда делать ей совершенно нечего. И потом, со временем ты привыкнешь.
— Ты, как я обратил внимание, привыкать не собираешься, — фыркнул Питер Хоуп. — Сматываешься, едва она касается клавиш.
— Один мой друг семь лет работал в офисе, расположенном над классом игры на пианино, и его закрытие едва не погубило бизнес моего друга. Он просто не мог работать без звуков музыки.
— Почему ему не переехать сюда? Этаж над нами пустует.
— Не получится, — вздохнул Клодд. — Он умер.
— Не могу в это поверить, — прокомментировал Питер Хоуп.
— В этот класс люди приходили, чтобы поупражняться, платили по шесть пенсов в час, и ему это нравилось, создавало радостный фон для его мыслей. Просто удивительно, к чему только не привыкает человек.
— Что в этом хорошего? — спросил Питер Хоуп.
— Что в этом хорошего? — негодующе вскинулся Уильям Клодд. — Каждая девушка должна уметь играть на пианино. Это же так приятно — кавалер просит ее что-нибудь сыграть, а она…
— Может, нам основать брачное агентство? — фыркнул Питер Хоуп. — Любовь и женитьба — ты больше ни о чем не думаешь.
— Когда воспитываешь молодую девушку… — заспорил Клодд.
— Но ты не воспитываешь, — прервал его Питер, — и эту мысль я безуспешно стараюсь донести до тебя. Это я ее воспитываю. И, между нами говоря, я бы предпочел, чтобы ты поменьше вмешивался в ее воспитание.
— Ты не годишься для того, чтобы воспитывать девушку.
— Я воспитывал ее семь лет без твоей помощи. Она моя приемная дочь — не твоя. Мне бы очень хотелось, чтобы люди научились заниматься исключительно своими делами.
— Ты все делал очень хорошо…
— Премного тебе благодарен. — Голос Питера Хоупа сочился сарказмом. — Ты так добр. Может, когда у тебя будет время, ты напишешь мне рекомендательное письмо?
— …до нынешнего времени, — продолжил невозмутимый Клодд. — Девушке восемнадцати лет нужно знать не только классическую литературу и математику. Ты их не понимаешь.
— Я их понимаю, — заверил его Питер Хоуп. — Что ты о них знаешь? Ты не отец.
— Ты сделал все, что мог, — признал Уильям Клодд тем покровительственным тоном, который крайне раздражал Питера, — но ты мечтатель, ты не знаешь мира, в котором живешь. Близится время, когда девушке приходит пора подумать о муже.
— Ей не будет необходимости думать о муже еще много лет, — возразил Питер Хоуп. — И даже если такое время придет, как ей поможет бренчание на пианино?