— Он пришел. Как приходят все, — объяснил Питер.
— И что ты о нем знаешь?
— Ничего. А что нужно знать? У журналиста характеристику не спрашивают.
— Да, тут ты прав. А с тех пор как он здесь появился?
— Ничего предосудительного. Почему ты всех подозреваешь?
— Потому что ты пушистый барашек и нуждаешься в собаке, чтобы она приглядывала за тобой. Кто он? В день премьеры он отдает контрамарку в партер и проскальзывает на галерку. Когда ты посылаешь его на художественную выставку, он игнорирует показ для прессы и идет в первый день, когда билет стоит шиллинг. Если приходит приглашение на публичный обед, он просит пойти меня, а потом рассказать ему, что там происходило. Ты считаешь, его можно назвать честным и правдивым журналистом?
— Это необычно, действительно необычно, — пришлось признать Питеру.
— Я не доверяю этому человеку, — напирал Клодд. — Он не нашего поля ягода. Что он здесь делает?
— Я его спрошу, Клодд. Спрошу прямо.
— И поверишь тому, что он скажет?
— Нет, не поверю.
— Тогда какой смысл спрашивать?
— Так что же мне делать? — в недоумении спросил Питер.
— Избавься от него, — посоветовал Клодд.
— Избавиться от него?
— Прогони его! Не позволяй торчать в редакции днями напролет, с этими его собачьими глазами, обсуждать с ней живопись и поэзию этим его воркующим голосом. Прогони его… если уже не поздно.
— Ерунда! — Питер, однако, побледнел. — Она не такая девушка.
— Не такая девушка! — Терпение Клодда лопнуло, и он высказал все, что накопилось. — Почему у нее теперь на пальцах нет чернильных пятен? А всегда были. Почему она держит в ящике стола лимон? Когда она в последний раз стригла волосы? Я тебе скажу, если тебя это интересует. За неделю до его появления, пять месяцев тому назад. Раньше она стригла их раз в полмесяца. Говорила, что щекочут шею. Почему она накидывается на людей, если они называют ее Томми, и говорит им, что ее зовут Джейн? Раньше она прекрасно обходилась без Джейн. Может, став чуть старше, ты что-то начнешь замечать и сам?
Клодд нахлобучил шляпу на голову и сбежал по лестнице.
Питер ушел минутой позже и купил унцию нюхательного табака.
— Вздор! — сказал он себе после тринадцатой понюшки. — Не верю. Я у нее все выясню. Сам говорить ничего не буду, только выясню.
Питер стоял спиной к горящему камину. Томми сидела за столом, над гранками рассказа «Человек без прошлого».
— Мне будет его недоставать, — вздохнул Питер. — Я знаю. — Недоставать кого? — спросила Томми.
— Дэнверса, — ответил Питер. — Так случается всегда. Ты привыкаешь к человеку, а потом он уезжает… за границу, обратно в Америку, бог знает куда. И ты больше никогда его не увидишь.