Вы приглашаете его на обед в четверг, чтобы представить нескольким джентльменам, которые давно мечтают с ним познакомиться.
— Только не перепутай, — предупреждаете вы, вспоминая прошлые промахи, — и не приди в среду.
Он добродушно смеется и пытается найти ежедневник.
— Не волнуйся, в среду не приду: предстоит рисовать фасоны платьев в Мэншн-Хаусе. А в пятницу уезжаю в Шотландию, чтобы в субботу попасть на открытие выставки. Так что в этот раз ничего не случится. Куда же, черт возьми, он запропастился? Ну ничего, сейчас запишу вот здесь. Ты свидетель!
Вы стоите над ним, пока он что-то царапает на чистом листе, а потом вешает лист над столом. Теперь уже можно не беспокоиться, и вы уходите.
— Надеюсь, он появится, — говорите вы жене в четверг вечером, одеваясь к обеду.
— А ты уверен, что он все правильно понял? — с нескрываемым подозрением уточняет жена, и сразу становится ясно: во всех неурядицах она обвинит вас и только вас.
Часы бьют восемь, и гости начинают собираться. В половине девятого жену таинственно вызывают в коридор, где горничная сообщает: в случае дальнейшего промедления кухарка полна решимости умыть руки — и в прямом, и в переносном смысле.
Жена возвращается в комнату и заявляет, что если обед вообще планируется, то лучше приступить к процедуре немедленно. Она определенно считает, что, притворяясь, будто ждете приятеля, вы просто разыгрываете роль, и было бы более мужественно и честно признаться, что попросту забыли его пригласить.
Пока подают суп и рыбу, вы рассказываете анекдоты о его необязательности. К тому времени, когда на столе появляется главное блюдо, пустой стул начинает навевать печальные мысли, а к жаркому разговор как-то сам собой переходит на умерших родственников.
В пятницу, в четверть девятого, он подлетает к двери и начинает истошно трезвонить. Услышав в холле знакомый голос, вы выходите навстречу.
— Прости за опоздание! — жизнерадостно вопит он. — Бестолковый возница свернул на Альфред-плейс вместо…
— И чего же ты хочешь теперь, когда все-таки явился? — перебиваете вы, испытывая множество разнообразных чувств, но только не симпатию. Он относится к числу старых друзей, и потому в данном случае грубость вполне позволительна.
Он смеется и хлопает вас по плечу.
— Чего хочу? Разумеется, обеда, дорогой мой. Умираю с голоду.
— О, в таком случае придется поискать что-нибудь съестное в другом месте, — ворчите вы. — Здесь рассчитывать не на что.