— Привет, — бросила я, стаскивая кроссовки. Единственная обувь, в которой Саша чувствует себя человеком. Интересно, когда я состарюсь, я продолжу таскаться по миру в джинсах и кроссовках?
— Добрый вечер, Галина Михайловна, — выговорил Пенс, глядя на мою мать с обожанием.
— Привет, Сереженька, — ласково ответила ему мама.
Господи, и как я еще не скончалась от ревности?
Мы протопали прямиком на кухню, и мама постаралась обрушить в наши желудки целую кучу разных вкусностей.
— Ма, я собралась худеть! — взмолилась я. — Эх, нет на тебя нашей Дарьи!
— Ну и слава богу, что нет, — легкомысленно заявила мамочка. — Мне и тебя хватает. Кстати, если ты весь день ничего не ешь и при этом не похудела, значит, ты не сможешь похудеть вообще!
Обезоруживающая логика!
— А я, между прочим, нормально питаюсь, — проворчала я. — Сегодня вот была в кафе…
Черт, лучше бы я не вспоминала! Сразу выстроилась логическая цепочка воспоминаний, ведущая прямиком к мадам Дынде.
Интересно, что-то она сейчас поделывает? Выглядела она всерьез напуганной, что для такой самоуверенной дамы весьма странно… Испугаться какого-то дяденьку в светлом плаще?
— Саша, ты у нас где?
Голос мамы прорвался сквозь мои мысли.
— Вроде как здесь, — вздохнула я.
— А мне кажется, ты все еще торчишь на работе, — усмехнулась мама. — Ужасно глупо с твоей стороны. Ты прямо японка какая-то!
— Почему японка? — удивилась я.
— Потому что японцы горят на работе. Так и ты — сгоришь и не заметишь.
— Может, и сгорю, — рассмеялась я. — Ладно, ма, я приняла критику. Я вернулась в уютный домашний мир и пью чай. Вместе с вами.
В чем-то мама права. Моя голова работает постоянно. Даже тогда, когда от нее этого не требуют.
Может быть, поэтому некоторые вещи предстают передо мной в преувеличенном, гипертрофированном виде? Скажем, история той же Тамары Дынды.
Ну, нет! Не дам госпоже Дынде снова завладеть моими мыслями!
В конце концов, даже японцы имеют право на отдых!
* * *
Каллистратов поигрывал брелочком и смотрел на Нину. Вот чем хороши такие девочки, думал Каллистратов, так это наивным восторгом по поводу, например, этой дешевой забегаловки, которая кажется ей самым крутым ночным рестораном…
— Ты так загадочно улыбаешься, — сказала девушка.
Ну, да. Загадочно…
— Тебе это не нравится?
Каллистратов вложил в этот вопрос столько тайных знаков, что любая куда более искушенная девица не смогла бы остаться равнодушной к его голосу. Нина зарделась и опустила глаза.
— Отчего же, — пробормотала она. — Ты мне… очень нравишься!
И тут же сама испугалась признания, забавляя Каллистратова.