— Кроме того, Рону необходимо продезинфицировать лабораторию, — сказала Маргарет. — Что толку от наших стерильных инструментов, если он будет привозить сюда зараженных покойников. — Она закатила глаза. — Есть подозрение, что лучше мне самой заняться его лабораторией. Не уверена, что Рон все сделает как надо.
Мама стянула перчатки, выбросила в корзину и вымыла руки горячей водой с мылом. Она выключила воду, задумалась на секунду, потом снова повернулась к раковине и протерла ручки кранов и дозатор жидкого мыла. Удостоверившись, что все чисто, она жестом попросила меня открыть дверь, чтобы больше ни к чему в комнате не прикасаться, и вышла в канцелярию позвонить.
— Молодец, Джон, — похвалила Маргарет. — Если они не знают о тканевом газе, то одна из ран может оказаться гораздо старше, чем они думают. У тебя нюх на такие вещи.
Она повернулась к груде органов, а я — к телу на столе. Тканевый газ чаще всего образуется в пролежнях — мерзко выглядящих омертвевших тканях, какие появляются у пациентов больницы или стариков, которые неделями или месяцами лежат без движения. Другой источник бактерии — гангрена, возникающая в похожих случаях. Если женщину при жизни долго держали взаперти, не разрешали двигаться, то бактерия могла появиться по одной из вышеперечисленных причин. Но мы не нашли тому доказательств, а ведь в обоих случаях остались бы обширные внешние повреждения. У нее же были только маленькие ранки, из которых любую инфекцию вычистили бы во время вскрытия.
Существовала еще одна возможность подцепить эту бактерию. Я подвел руки под тело и приподнял, чувствуя, как кожа свободно ходит под пальцами. Спину, как и остальные части тела, покрывали порезы, проколы и ожоги, но некоторые, как я заметил, были неправильной формы и крупнее других. Коронер так хорошо отмыл тело, что следов самой инфекции не осталось, но, если знаешь, что ищешь, хватит и формы повреждений: меня интересовали обычные ранки, только деформированные, словно растянутые. Как пролежни, но меньше по размеру. Рана претерпевала такие изменения под воздействием нескольких факторов, и только один из них мог вызвать появление тканевого газа. То ли по умыслу, то ли случайно в эти раны занесли человеческие экскременты.
Я внимательнее пригляделся к ранам. Возможно, ее несколько дней держали в помещении без туалета. А возможно, убийца сделал это нарочно. Так или иначе, его невероятная бесчеловечность ошеломила меня, погрузила в кошмар наяву, который накатил, как только мы начали работать над телом.
Я находился в морге, но одновременно в каком-то подвале. Я был с Джанеллой Уиллис — трупом и с Джанеллой Уиллис — кричащей, плачущей жертвой. Две разные реальности с ревом сплетались и расплетались вокруг меня — десятки, сотни раз. Я колол ее, жег, ломал кости. Иногда я смеялся, иногда бранился и бушевал, а иногда просто присутствовал, обессиленный и опустошенный. Часть моего разума наслаждалась происходящим, другая — анализировала; я пытался отключить обе и подумать о чем-то другом, но безуспешно. Тогда я сосредоточился на анализе, изо всех сил стараясь выжать пользу из своих кошмаров. Я надеялся, что смогу узнать или обнаружить что-то важное, мысленно прожив этот сценарий. Но выяснил, что представляю в главной роли Брук и каждый ее пронзительный крик вызывает у меня одновременно восторг и ужас.