Света вошла в квартиру. И сразу же из прихожей увидела кухонный стол с букетом ромашек, огромной пиццей и бутылкой вина, а рядом счастливо улыбающегося Диму. Она заплакала. Ненавидела себя за эту демонстрацию своих мук, но остановиться не могла. Любимый человек испугался, потом кое-как выяснил, что у нее температура, растворил в кипятке какую-то гадость, напоил, закутал в плед, уложил на диван. Но она вскочила и принялась искать маску по ящикам. Нашла, закрыла половину лица и смело бросилась к Диме. Он сорвал с нее одноразовую бумажную гарантию избежать заражения и начал целовать как бешеный. Света сопротивлялась, хрипя, что он заболеет и она себе этого не простит. Но парень клялся в готовности хворать с ней, сколько оба выдержат. Горячие, попеременно теряющие сознание, они будут любить друг друга вот на этой простыне (быстро расстелил), вот на этой подушке (точно бросил в изголовье), вот под этим пледом (она сдернула с себя шерстяной клетчатый утеплитель). Им будет казаться, что еще одно движение, и они умрут, но как будет хотеться испустить дух вместе, чтобы смешался и стал единым.
Учитывая то, что девушка нафантазировала об извращенном эксперименте над собой, после таких Диминых слов надо было выползать из дома на лестничную клетку, царапать ногтями соседскую дверь и звать на помощь. Но она увлеклась идеей совместной гибели в оргазме настолько, что не заметила, как они оба разделись.
Потом Дима грел пиццу и откупоривал бутылку. Влюбленные ели, запивали, снова падали на диван. У Светы создалось впечатление, будто он что-то с ней празднует. Свой беспрепятственный уход на ночь? Свое возвращение? А этот ласковый мальчик действительно пас брата или отдыхал от нее? С кем? Где? Через минуту она забывала о своих подозрениях. Но они успевали превратить наслаждение в удовольствие, радость в веселье, четкую надежду в расплывчатую мечту, а благодатное отсутствие суетных мыслей в тупость. И наконец, уткнувшись в плечо спящего Димы, закрыв глаза, она вспомнила, как они впервые поругались. Он не принес картошки, за которой она попросила его сходить. Обычное дело – надо бульон заправлять, а в корзинке для главного овоща пусто. Человек вроде бы понял про срочность, но шлялся по магазинам два часа, разыскивая батарейки для своих часов. Уязвленная Света кричала, что он эгоист, что его любовь – всего лишь слова, а когда надо делом доказать… Дима слушал молча и вдруг заплакал настоящими крупными частыми слезами. Перепуганная скандалистка бросилась в кухню и вернулась с миской недоваренного, так и не дождавшегося картошки борща. Зато в него вывалилась целая банка сметаны – рука дрогнула. Она умоляла парня есть, тыча в сжатые губы обжигающей ложкой. Но он отворачивался. Света пала на колени, старалась его обнять. Он вырывался. Она просила прощения. Клялась в любви. Дима не скоро вытер лицо салфеткой. И растерянно, вряд ли понимая, какую бурду жует и глотает, отобедал. Теперь, когда время приглушило обиды, даже Свете казалось, что то варево было слишком жестокой местью за забывчивость. Но тогда Дима сказал: «Вкусно». Потом: «Спасибо». И опять всплакнул.