Третий, за неимением хлеба в холостяцком хозяйстве, он накрыл сухой галетиной.
– Пусть земля тебе будет пухом!
Маша не сочла нужным уточнять, что в данном конкретном случае речь идет о воде: Коряпышев без следа сгинул в желтых водах некогда голубого Дуная.
– Когда создавали нашу контору, первых оперработников переучивали в Центре подготовки Службы внешней разведки, – сказал Токмаков, пригубив свой стакан. – Коряпышев там преподавал.
Маша тоже выпила. Вкус водки был чистым, с полынной горчинкой. Косо приклеенная этикетка, похоже, не врала. Это на Западе в красивой обертке втюхивают разную бодягу. В России дело обстоит так же. Но что, в конце концов, важнее: форма или содержание!
Она поймала себя на том, что общение с Токмаковым – всего каких-то полчаса – успело повлиять на нее. Или это оказывала свое благотворное воздействие русская водка – лучшее средство патриотического воспитания? Тогда почему «квасной» патриотизм? Сочинившие этот термин в позапрошлом веке «западники» явно ошиблись с напитком, паразиты! Как в Германии пиво – это образ жизни, так и в России водка – больше, чем напиток!
Маша поняла, что ненароком сделала крупнейшее историко-филологическое открытие. Оно тянуло сразу на докторскую. Хотя зачем ей диссертация? Слава богу, она без того уже была академиком одной из академий-«новоделов», которых расплодилось как собак нерезаных!
Но главное открытие этого вечера было еще впереди.
– Светозар Петрович преподавал нам минно-взрывное дело, – продолжил Токмаков эпитафию. – Ну и попутно учил уму-разуму. Биография у мужика богатая. Была…
Здесь Маша уже не выдержала:
– Зачем операм минно-взрывное дело! Или вы собирались «колоть» несчастных, вами задержанных, с помощью динамита?
Токмаков снова порадовал Машу кривой ухмылкой:
– Пока прецедентов не было. Но идея классная. Предложу руководству. Показатели явно пойдут вверх.
– Нет, я серьезно!
– Глупая, каждый опер должен иметь об этом представление. Вдруг кому-то взбредет в голову заминировать мою «Волгу»?
– У тебя завелась «Волга»? Какая?
– Как у Президента, – с неожиданной гордостью ответил Токмаков. – Газ-21.
– Если кто-то покусится на твою старушку… Тогда это явно будет голова с дыркой.
– А у нас и есть все пробитые. Это ты там в своих Европах поотвыкла.
Чтобы не думать, Маша выпила еще.
– Пошли, – сказал Токмаков, отбирая стакан. – Покажу машину, только с ней еще надо будет поработать.
К вечеру подморозило еще более основательно. Снег сыпался беспорядочными хлопьями, как труха из слежавшегося матраса.
– Хорошо-то как, – сказала Маша, полной грудью вдыхая воздух, напоенный выхлопными газами.