– Один мой знакомый капитан милиции очень хотел с тобой познакомиться.
Ленка зажмурилась и простонала в потолок:
– Мент?! Познакомиться?! Со мной?!
Она открыла глаза, решительно схватила свой фужер и плеснула мне коньяком в морду.
Судя по запаху, заполонившему вдруг все пространство вокруг, коньяк был неплохим.
Я взял свой фужер и попробовал – действительно, хорош.
Ниоткуда вынырнула все та же официантка, на этот раз с пластиковой шваброй в руках.
– Ругаетесь, – неодобрительно констатировала она, затирая коньячную лужу.
– Она не хочет мальчиков, – громко объяснил я. – Говорит, что от меня родит только девочек.
Официантка осторожно покосилась на Ленку:
– Ну, девочек от такого тоже можно. Их же потом в модельное агентство могут взять. Наоми Кемпбел, к примеру, хорошо зарабатывает, а ведь куда как чернее твоего приятеля!
Ленка вдруг подпрыгнула на своем стуле, цапнула со стола сумочку и, не оглядываясь, понеслась наружу.
Азарта не разговаривала со мной уже четыре дня, и это, совсем неожиданно для меня, оказалось действительно серьезным наказанием. Я так привык обсуждать с ней все, даже самые мелкие и незначительные новости и события, привык выслушивать ее ироничные и меткие комментарии, так привык видеть ее дерзкие зеленые глаза напротив, что теперь, лишившись всего этого в одночасье, чувствовал себя детдомовским сиротой. В редакции всегда толчется полно народу, но поговорить по душам, оказывается, и не с кем.
Марта сама развернула свой стол так, чтобы я видел только ее высокую тонкую спину, и теперь целыми днями торчала в Сети, вылезая оттуда лишь на перекуры в холл редакционной приемной.
Она как раз уходила на перекур, поэтому, когда дверь кабинета снова отворилась, я поднял на нее печальный взор, полный немой укоризны и некоторой доли готовности к всепрощению и любви.
Однако этот мой перегруженный смыслами взгляд уперся вовсе не в Марту, а в невысокую коренастую женщину, с трудом протиснувшуюся в нашу действительно узковатую дверь с двумя баулами в руках.
Женщина, не глядя на меня, осторожно развернулась в тесном кабинете, увидела два стула для посетителей и угнездилась на обоих сразу – на краешек одного она примостила себя, на втором теперь стояли две большие матерчатые сумки.
– Здравствуйте, – сказала она моему письменному столу, а потом, близоруко сощурившись, разглядела и меня.
– О как, однако! – сообщила она мне после некоторой паузы, и я с ней согласился.
– Увы, именно так. Такой уж я уродился, – сказал я фразу, которую всегда говорю в таких случаях. А что еще можно сказать в ответ на бесцеремонное разглядывание твоей черномазой физиономии?