— Какой славный у тебя свитер, Куинн, — сказала Петра. — Замечательный цвет.
— Спасибо, — отозвалась Куинн и повернулась к Эди: — Перемены всегда расстраивают мою мать.
— Ей кажется, что ты забыла об осторожности. — Эди чуть надула губы. — Твоя мать всегда отличалась осторожностью.
— Да, просто прекрасный свитер, — проговорила Петра.
— Я сама могу о себе позаботиться, — сказала Куинн.
— Эй, я на твоей стороне, — заметила Эди. — Не я расстраиваюсь, а твоя мать.
— Где ты взяла этот восхитительный свитер? — спросила Петра, и Марджори закатила глаза. Никакие разговоры о свитерах не отвлекли бы ее от цели — она твердо решила выудить подробности скандала, самого громкого в тиббетской школе с тех пор, как бывший тренер ушел от жены к работнице кафетерия.
Чтобы досадить Марджори, Куинн ласково улыбнулась Петре и объяснила:
— Это старомодное изделие. Я раскопала его в магазине Колумбуса, когда в последний раз навещала сестру.
— Кажется, ты заставила мать пересмотреть собственную жизнь. — Эди вздохнула.
— С чего бы это? — искренне удивилась Куинн. — Не вижу, каким образом мои поступки могут повлиять на нее.
— А нет ли там других расцветок? — продолжала расспрашивать Петра. — Мне не идет лавандовый. В лавандовом я слишком бледна. — Петра действительно выглядела как оживший мертвец, но одежда была здесь ни при чем.
— Наверняка в шестидесятые года были и другие цвета. — Куинн старалась не выдать своего раздражения. — Это очень старая модель. Таких больше не выпускают. — К тому же свитер стоил всего пять долларов, и Куинн совсем не хотелось, чтобы Марджори с торжеством разнесла в округе весть о том, какую дешевку она носит.
— Может, и не влияют, — заверила ее Эди. — Ну, и раз уж у тебя появилось немного свободного времени, ты могла бы взяться за костюмы и декорации для постановки. Платят тысячу долларов, и если откажешься, мне придется нанять кого-нибудь из родителей. Помнишь «Звуки музыки»?
Куинн поморщилась. За всю свою жизнь она не видела более кошмарной декорации, изображающей Альпы.
— На это уйдет десять вечеров, по одному в неделю. Тысяча долларов не дотягивает даже до минимальной ставки.
— Был бы неплох голубой, — вставила Петра. — Это шерсть?
— Только не говори мне, что ты отказываешься. — Эди попыталась изобразить удрученность, но это было не в ее характере. Маленькие пышные блондинки не бывают удрученными.
— Я начинаю новую жизнь, — сообщила Куинн. — Теперь буду эгоисткой. — Краем глаза она заметила, что Марджори подалась вперед.
— Не боишься, что его съест моль? — спросила Петра, но Марджори оборвала ее: