— Пожалуйста… — просил я. — Пожалуйста…
Голос мой звучал жалобно и униженно, но мне было всё равно. Ангел стоял, не приближаясь ко мне, и, кажется, я молча заплакал, вспомнив, что на мне давящей тяжестью лежит вина.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я открыл глаза. Подо мной захрустела свежая простыня, а обнимала меня не Тьма, а широкое одеяло в белоснежном пододеяльнике.
Комната была залита ярким светом. Предзакатного солнца видно не было, но небо светилось глубоким ясно-голубым, как обычно бывает вечером.
Позади меня раздалось шуршание бумаги. Я повернул голову. Рядом с моей кроватью в трансфигурированном из стула кресле сидел Драко Малфой. Отложив «Ежедневный Пророк», он посмотрел на меня, и даже без очков я видел, что в его взгляде нет ни тени презрения или насмешки, а только искренне сочувствие. Он смотрел на меня так долго, что я уже занервничал, начиная подозревать, что это продолжение мутных страшных снов, а потом сказал необычайно серьёзно:
— Да, Поттер. Ну и кошмары у тебя…
Я поправил воротничок рубашки и посмотрелся в зеркало, почти не видя своего лица. Поттер не может быть ментальным магом. Два года назад я убедился в его полной неспособности. Однако я был уверен и в том, что у него посредственный магический дар вообще, а оказалось, что он владеет беспалочковыми заклинаниями и сам этого не осознаёт. Меня сбивало с толку и то, что сегодня ночью я не почувствовал никакого вмешательства в свой разум, а сам не рискнул влезать в мысли мечущегося в бреду мальчишки. Но откуда он мог знать? Как? В этот раз я ни в чём не мог его уличить, а факт оставался фактом: он видел моё прошлое, кричал моему отцу, чтобы он не трогал меня. Бред. Бред…
— Ты идёшь? — Люциус возник на пороге спальни.
— Иду, — я вздохнул. Он понял:
— Не забивай голову. Всё будет нормально. Сам говорил, что к Поттеру никакие законы применить невозможно.
— Да, говорил, — процедил я. — Только это стало заходить слишком далеко.
Я обернулся, окинул взглядом друга, хмыкнул почти без горечи:
— Как всегда, неотразим.
Он с довольным видом разгладил складки на мантии.
— Ну а тебе что мешает одеться нормально? Тебе должен великолепно подходить белый цвет, а ты в вечном трауре…
Я удержался, не дёрнулся, но промолчал, и по моему молчанию он сделал верный вывод:
— Неужели?!
— Закрыли тему, — рыкнул я, по привычке застёгиваясь наглухо. — Идём.
В тактичности ему было не отказать, поэтому по пути в Большую гостиную он не сказал ни слова.
Пустая гостиная была ярко освещена. В середине её стоял длинный, изысканно сервированный стол, возле которого, поправляя салфетки, крутилась эльфийка в застиранной наволочке. Увидев нас, она испуганно пискнула, прижала огромные уши и исчезла. Я сел лицом к двери, чтобы видеть всех входящих, а Люциус встал в дверях, чтобы, выполняя обязанности хозяина, встречать гостей. Я отстранённо смотрел на его гордый разворот плеч, на спадающий ниже лопаток платиновый хвост — после возвращения Лорда Малфой стал несколько суеверен и, боясь, что силы его покинут, в последний раз стригся ещё до Азкабана. Внезапно что-то произошло с ровным до того дыханием, наверное, свечи слишком чадили, — и я задохнулся, поняв, что никогда за столько лет дружбы не касался его волос, и представив, каково бы было…