— Это эффект ритуала. Боль притупляется, — пояснил я, воспользовавшись паузой. Драко кивнул, не отводя от Поттера глаз, и стало ясно, что он его не видит. Взгляд его был направлен внутрь себя самого.
— У тебя нет головокружения? Тебе не кажется, что то, что происходит вокруг тебя — нереально?
— Нет, — он как-то потерянно покачал головой и вдруг воскликнул: — Неужели для того, чтобы всё изменилось, должно было случиться такое?!
Я замер, не зная, как отвечать. Но боль в его словах тоже нельзя было проигнорировать.
— Что всё, Драко?
Он снова встретился со мной взглядом, сжал губы.
— Всё, — упрямо ответил он. — И Поттер здесь. И отец со мной уже по-другому разговаривает... Знаешь, Сев, я раньше никогда бы не подумал, что он может плакать... А он плакал. Меня обнимал и плакал... — голос задрожал, и Драко замолк, не желая, чтобы я увидел его слабость. Но я всё равно заметил. С некоторой опаской я с опаской положил руку ему на плечо и искренне обрадовался тому, что он не вздрогнул и не попытался отстраниться.
— Знаешь, кто-то сказал, что истинная сущность человека проявляется в необычных условиях. Таких, как сейчас. Так чему же ты удивляешься? Что Поттер выбрал Слизерин, а Люциус оказался таким же человеком, как и все, со своими слабостями?
Драко шмыгнул носом, уже не скрываясь.
— Нет. Просто непривычно это всё, понимаешь? Я так злился на Поттера, когда он выбрал этого побирушку Уизли...
— Зато время показало, что прав был ты, — вставил я.
— И так восхищался отцом, когда видел, как он держится в любой ситуации... А тут оказалось, что можно... ну, не знаю, как сказать...
— Спасти родного сына не с маской вечного презрения на лице, а искренне боясь не за продолжение рода, а за близкого человека? — подсказал я.
— Ты, как всегда, одной фразой сказал всё, что я не мог, — он улыбнулся, но улыбка тут же погасла.
— Обстоятельства срывают маски, не находишь? — светским тоном поинтересовался я. — Если хочешь — в твоей воле не дать им упасть на лица снова. Не забывай, в традиции слизеринцев раскрываться перед своими.
Он посмотрел на меня.
— Тогда почему мы не сделали этого раньше?
Я развёл руками.
— Потому что люди боятся потерять лицо, не понимая, что это личина.
— А с меня тоже спала маска?
Я кивнул.
— Только ты этого не заметил. У тебя ушла мелочность, ты стал видеть ситуацию шире. То, чего Люциус от тебя безуспешно добивался вот уже несколько лет.
Он фыркнул, развеселившись уже по-настоящему.
— Вот он удивится, когда поймёт!
Драко вскочил и завернулся в первую попавшуюся мантию прямо поверх пижамы, справедливо рассудив, что скоро она снова станет бумагой. По-видимому, обычный ритуал наведения марафета его больше не тревожил.