Он вспомнил о несчастном мальчике, которого с азартом травили его одноклассники. Вспомнил и о своей боли. О том, что каждый миг на земле кого-то убивают. Не лучше ли одним махом прекратить это? Самого Эйдана уже никто не осудит. Некому будет судить.
Интересно, есть ли у асов боль, которую они столетиями носят в себе? Эйвери готов был поклясться, что у Локи — точно есть. О боги, спросить бы у кого совета...
Он не осознавал, что у него щиплет глаза и перехватывает дыхание. К кому идти? Кто сильнее и Тора, и Локи?
— Ой-ой... — тихонечко проскулил он, когда понял. Если встречу с этими двумя он выдержал, то как он взглянет на Всеотца, пусть даже тот будет в человеческом облике? Он, один из бесчисленного множества, никчёмный червяк, неудачник?
Но под конец Эйдан немного успокоился. Если сейчас обратиться с молитвой, это не значит, что Один явится к нему с небес. Эйвери не знал, как правильно молиться, поэтому просто сцепил пальцы и подумал:
«О великий бог! Скажи мне, что бы ты выбрал на моём месте. Может, ты считаешь, что лучше покончить со всем этим? Или ещё есть шанс? — он помолчал и спохватился: — И, пожалуйста, не дай Локи меня убить до того, как я исполню твою волю».
Он немного подождал, но всё было тихо. Эйвери рассудил, что, когда бы ни пришёл ответ, работы у него слишком много, чтобы можно было от неё отлынивать.
* * *
Долохов вытащил его из библиотеки в половине пятого.
— Ты на себя посмотри! — ругался он. — Пошли гулять сейчас же! Чахнешь тут, как blednaya poganka!
Эйвери не знал, что такое blednaya poganka, но позволил утащить себя на улицу. По его расчётам, кусок оставшегося текста он успеет перевести в срок. Времени у него оставалось до ночи на двадцать второе.
Они с Антонином вышли со двора, на котором резвилась малышня, и пошли по тропе вдоль Чёрного озера. Солнце уже скрылось за горой, небо было нежно-голубого оттенка, темнеющее на востоке. Слушая визг разошедшихся ребятишек, Эйвери вспомнил, как на третьем курсе произошла великая снежная баталия. Начали они с Тони, задели какого-то хаффлпаффца, за которого вступился его друг, райвенкловец. За них обоих вступились сокурсники, львы подключились из солидарности. Слизеринцы, углядев в общей свалке двоих своих, ринулись в бой. Перемешались курсы и факультеты, снежки летали со свистом, подобно пушечным ядрам. Зла не было, лишь неистовствовала Белла Блэк, которая вообразила, что драка идёт по-настоящему. Хорошо, что эта шумная, немного вульгарная девица уже выпустилась, без неё стало гораздо тише. А после снежной битвы всё стало на свои места: райвенкловцы засели за книги, хаффлпаффцы старались ни во что не вмешиваться, а слизеринцы и гриффиндорцы снова стали крыситься друг на друга.