Полковник долго воспитывал свой характер, взяв в детстве два правила — никогда не умываться, ничему не удивляться.
Первое позволяло избегать лишних движений утром, второе — философски принимать выверты судьбы. Плохое исчезнет само, предварительно нанеся положенный ущерб, а хорошее, навсегда останется в памяти или будет жить рядом.
Внешне, абсолютный флегматик, скупой на проявление эмоций, Саша полностью соответствовал гороскопу астрологов, представляя из себя гремучую смесь «стрельца» и, вероятнее всего, «обезьяны», почему-то не дотянув до того года пары лет.
Вот почему Панов спокойно принялся осознавать факт странного пробуждения. Опасности рядом нет, значит, надо осмотреться.
«Что-то здесь не то!», вытаращив глаза, пробормотал Панов, искренне желая себе паниковать.
— Ситро, шоколад, леденцы, — успокаивающе заорал голос за дверью.
«Ситро? Какого хрена?», Саша затряс головой, желая сразу прибить наваждение и дальше не идти логическим путем.
Поезд, между тем, понемногу замедлял ход.
Странно знакомое старое купе. Прямоугольное окно в мощной раме. Стены, дверь отделаны линкрустом. Материал предвестник пластмассы, приятно гладкий на ощупь. Швы под штапиками, черными от лака. На стене небольшое зеркало овальной формы. Немедленно запущенная под матрац рука Панова ощутила полировку и дерматиновую вставку.
«Кино и немцы», — междометием подумал Панов, вспоминая экскурсию в железнодорожный музей рядом с Рижским вокзалом.
Далее, Саша пальцами побарабанил по стене и удовлетворенно усмехнулся: «наш флот непотопляем, потому что офицеры деревянные».
Ехидная цитата звучала очень к месту, ибо нет рядом ни пластика, ни массы металла. Хочешь не сглазить, стучи куда угодно.
К скатерти, укрывшей стол, отвратительными жирными пятнами прилипла газета, не дававшая упасть едва полной бутылке.
«А-а-а! Вот она, причина плохого самочувствия», скривился Саша, и, с отвращением, взял посудину в руки.
По усвоенному в лихих девяностых правилу следовало запомнить марку и никогда больше не покупать паленую гадость.
Но водка индифферентно назвалась «Водкой», этикеткой доказывая полное соответствие забытому общесоюзному стандарту ГОСТ 239-38 [1]. Никакой защиты от подделки, и на горлышке остатки сургуча, а под столом звякнуло стекло, как бы деликатно намекая — одной здесь не обошлись.
«Черт, пора завязывать», — прошептал Панов незнакомым голосом.
Но если можешь двигаешься, а голова не болит, то похмельный синдром во второй стадии. После — беда, гарантированно расшатанный на день-два организм. А рядом нет ни рассола, ни кефира и за дверью — черти что!