Оба выбора были и тем еще похожи, что определяли судьбу его семьи, однако есть и существенная разница: там результат становился известен мгновенно, стоило проклятому пану Хмелевскому повертеть в длинных, гибких пальцах стаканчик с костями и неуловимым движением выбросить их, а здесь. О нет, кажется, исход ближе, чем он думал.
Застриг ушами Джигит и самочинно замедлил шаг. Потому что даже и тупое животное поняло, что оказалось на той же полянке, где висел на дубе неудачливый самборский мещанин Хомяк. Опять круг! Да только что-то здесь уже не так, изменение здесь произошло. Был один покойник, а теперь два мертвеца висят рядышком: к Хомяку прибавился Тычка, повис в одной рубашке на таком же гибком древесном корне. И в Хомяке кое-что стало не по-прежнему. Показалось пану Ганнибалу, что лицом уже не тот Хомяк. Однако не удалось ему завершить это наблюдение.
Потому что будто проснулся зазевавшийся лесной бес: заулюлюкал громовым голосом, загрохотал, снова поднял вихри из пыли и палых листьев. Рядом оказался казак Мамат, прокричал:
— Куда теперь прикажешь, пане ротмистр?
Присмотрелся внимательно пан Ганнибал: нет, как будто не подтрунивает над ним казак — только этого не хватало! Ответил серьезно, будто равному:
— Думаю, надо ехать как ехали, не разворачиваться.
Вдруг улюлюканье и хохот смолкли, так же внезапно оборвалась оглушительная бесовщина, как и началась. Над лесом повисла невероятная, звенящая тишина. А пан Ганнибал прочистил горло кашлем и продолжил уже обычным голосом:
— Возвратимся на хутор, а от него тем проселком, что на него вышли, назад на Бакаев шлях. Времени потеряем еще больше, зато коней, а то и головы сбережем.
Мамат отвел глаза в сторону и заговорил тихо, проникновенно:
— Не можно нам возвращаться на Бакаев шлях, ясновельможный пане. Мне тут хлопцы кое-что донесли, я у всех по дороге поспрашивал, убедился. Нехорошее дело случилось. Сбежал тот киевский монашек, которого наши немцы к огню приводили, а ребята обчистили. Бросили монашка вроде как дохлого, но… Никто не помнит, чтобы своею рукою добивал черноризца, и никто его труп в колодец не спускал, прощения прошу.
— Ну и что мне до этого, казак? — подбоченился пан Ганнибал. — Время ли вспоминать о таких безделицах?
— Киево-Печерский монастырь в Речи Посполитой в большом уважении пребывает. А если монашек спасся и уже подал жалобу в суд, то может попасть и на православного пристава. А тот, не откладывая дела в долгий ящик, возьмет чернеца с собою, да и поедет разыскивать — а вот и мы ему навстречу, прямо судейским в руки!