После его ухода я ещё долго сижу и смотрю в пустой камин. У меня действительно нет мыслей. Кроме одной. В голове почему-то крутится вопрос: а о чём же, интересно, должны думать люди, которые знают, что скоро умрут? Почему-то кроме этой бредовой мысли ничего в голове не вертится.
Через какое-то время раздаётся стук в дверь. Я плетусь открывать. На пороге Минерва. Вид у неё беспокойный и смущённый. Я приглашаю её выпить со мной чаю, и мы разговариваем больше часа. Она пытается за всё попросить прощения, но я обрываю её монолог и перевожу разговор на другую тему. Мне удаётся договориться, чтобы меня никто не трогал. Конечно, мне пришлось согласиться на присутствие на церемонии завтра, но я проинформировал её, что только приду, получу свой Орден, будь он неладен, и тут же уеду в Лондон, домой. Не хочу общаться ни с прессой, ни с аврорами (если будет нужно, они сами меня найдут), ни со студентами и другими преподавателями. Не хочу никого видеть. Минерва торжественно обещает, что оградит меня ото всех, если я так этого хочу, и уходит. И я ей очень признателен за понимание. Кажется, впервые за всю почти тридцатилетнюю историю нашего знакомства мы друг друга поняли и пришли к согласию.
***
За остаток дня я так ни разу и не вышел из своих комнат. Да, пусть меня считают трусом, пусть думают, что я прячусь. Мне уже всё равно.
Гарри возвращается только поздно вечером. Он выглядит вымотанным, но радостным. Большой зал они привели в божеский вид. Как и главный коридор со входом. Так что завтра смело можно ожидать прессу и представителей из Министерства с временным Министром во главе. Назначили им, как я и предполагал, Кингсли Бруствера.
Мы сидим на кухне, и Гарри жадно уплетает ужин, который только что подали домовые эльфы ко мне в комнаты. Я есть совершенно не хочу, только цежу чёрный кофе и вполуха слушаю возбуждённый рассказ Гарри о том, что было сегодня.
Я чувствую себя почему-то уставшим и вымотанным, хотя ничем сегодня и не занимался. Впрочем, от безделья я устаю больше, чем от напряжённой работы, поэтому удивляться нечему.
Гарри с энтузиазмом принимает моё приглашение лечь спать. Перед сном я долго и тщательно отмокаю в ванной, потому что от меня до сих пор пахнет больницей, а я не переношу этот мерзкий запах. Когда я, наконец, выхожу и залезаю под одеяло, Гарри, который казался спящим, моментально поворачивается ко мне и накрывает мою грудь рукой. Я глажу его по предплечью и чувствую, как моё тело снова наполняет тепло, так нещадно отобранное у меня утром. Когда он рядом, я чувствую себя живым. Я живу, а не просто существую, как многие годы до этого. Этот маленький паршивец заставляет мою застоявшуюся кровь разгоняться быстрее. Он вообще порой заставляет меня чувствовать себя таким же мальчишкой, как и он сам. Со мной никогда такого не происходило. И это, наверное, можно назвать счастьем.