Ее охватил ужас. Дину окружали людские вопли, и она не могла понять, звучат ли они в ее не в меру пылком воображении, или доносятся с улицы: жители Лопушек искренне радовались поимке и казни мерзкой колдуньи.
— Желаешь ли ты умереть дочерью Заступника, пусть и заблудшей, или же останешься отступницей? — спросил Шани. Дина кивнула и заплакала. Шани обвел ее кругом Заступника и глухо начал читать молитву.
В конце концов, кучеру вспомнилось, что к вечеру он должен быть на Сирых равнинах, и за опоздание хозяин с него семь шкур спустит. С нескрываемым сожалением он хлестнул лошадок, и карета двинулась в путь. Когда Дина окончательно выплакалась и, всхлипывая, вынула из дорожного сундучка зеркальце, чтобы привести себя в порядок, они уже выехали на безлюдный тракт — теперь до поселка возле котлована не планировалось никаких остановок, и столб с сожженной ведьмой остался далеко позади. Ей хотелось думать, что его не было вовсе.
«Вот в Подгузках был намедни случай. Провожал парнишка свою дивчину с вечорки — глядь! Что такое? Бегает вокруг них здоровенная бурая свинья. Парень подумал: надо же, у кого-то хрюшка в сарае подрыла землю да и сбежала, а потом смотрит: не простая это хрюшка! Глаза у нее злым красным огнем так и пылают, а изо рта клыки торчат такие, что не свинье-лупоглазке, а старому медоеду впору».
Соседки Дины по родительскому дому, лохматые белобрысые близняшки Альвы, обожали травить байки про злые дела ведьм и колдунов. Надо сказать, это у них прекрасно получалось. Альва-младшая всегда умудрялась корчить настолько жуткие рожи и так протягивала к слушателям руки со скрюченными пальцами, что чудилось, будто ведьма или неупокоенный мертвец вот-вот выпрыгнут из темного угла.
«А парнишка не будь дурак, ухватил свою палку поудобнее и так свинью огрел, что она взвыла от боли человеческим голосом и бросилась бежать. Парнишка дивчину проводил до дому да и спать пошел. А наутро прибегает мать от соседки и рассказывает, что бабка той дивчины слегла в постель да хворает: дескать, шла она вечером домой от товарки, так напал на нее кто-то, да всю дубиной исколотил. Так и узнал парнишка наш, что это была никакая не свинья, а ведьма окаянная».
Слушатели дрожали, и было им жутко и весело.
«Это что, — говорила Альва-старшая совершенно серьезным взрослым голосом, поправляя пухлыми пальчиками расшитый передник. — Слыхали вы, что случилось на соседней улице перед прошлым Заступниковым Рождением? Всем известно, что это за время. Накануне святого праздника верные слуги Змеедушца ходят по земле да сторожат, как бы кого натолкнуть на грех. Вот и приключилось так, что решила белошвейка Заза принарядиться для такого важного дня. Посчитала она собранные монетки и поняла, что никак не купить ей хороших нарядов. А в ту пору как раз умерла жена богатого законоведа и лежала в гробу, в церкви святого Игнатия. Вот и подумала белошвейка Заза: „Возьму-ка я с мертвой платье, расшитое каменьями да кружевами. Ей все равно без надобности, а я на празднике покрасуюсь да парням в красивом виде и покажусь“. Дурное дело не ленивое, побежала белошвейка в церковь, а того не знала, что покойница была заклятая колдунья».