Соблазн помериться силами со знатным «иностранцем» был слишком велик, даже в темных серьезных глазах Махарадзе сверкнул сумасшедший огонек азарта. И, свернув с трассы, Зворыкин устремился в погоню за «фордом», как борзая за лисой.
На «форде», видимо, приметили маневр Зворыкина и прибавили ходу.
— Жхми!.. Жми!.. — с южной горячностью шептал Махарадзе, захваченный этим состязанием.
Но грузовик Зворыкина вдруг забарахлил, крутой подъем оказался ему не по силам… Тщетно давил на педаль газа директор.
С «форда» насмешливо помахали рукой.
Грузовик Зворыкина пополз вниз, а тут еще тормоза вышли из строя, и «гордость отечественного автомобилестроения» совершила задним ходом обратный путь в заводские ворота, украшенные гордым плакатом.
В отчаянии Зворыкин уронил голову на баранку. Большая, тяжелая рука Махарадзе легла ему на плечо.
— Нечего нюни распускать. Вывод ясен! Надо еще учиться современному автомобилестроению.
— У кого? — не поднимая головы, спросил Зворыкин.
— У его величества Форда! Поедешь в Америку, в Детройт!
Зворыкин ошалело уставился на Махарадзе.
…Квартира Зворыкиных. Рузаев и Саня — очень нарядная, располневшая. Рузаев наливает себе водки из графинчика, стоящего на буфете.
— Не лишняя? — спросила Саня.
— Сегодня же выходной.
— Повезло вам с переходом на пятидневку, Степан Иванович.
Рузаев отставил графинчик.
— Ладно, не нуди. Чего Алешка из Америки пишет?
— Пишет, что вещи складывает, скоро вернется. — Саня протянула ему открытку.
— Надоело, значит, у капиталистов в услужении находиться.
— Не трепись, Степа! Он учится, проходит автомобильный университет.
— Вон ты каким словам обучилась — «университет»! Ну да ладно, скорее бы возвращался. — Он повертел открытку. — Конечно, в гостях хорошо, а дома лучше. Там ведь одно: отдай весь труд. Потогонная система. Хорошему капиталисты все равно не научат…
— Еще как научат-то! Ихней наукой мы их и побьем.
Долгий «нахальный» звонок.
Рузаев пошел открывать дверь.
Входит Фенечка.
На бывшей монашенке модное пальто, отороченное мехом, фетровые боты, пуховый платок. В руках большой чемодан.
— Пупсик? — обрадовалась Фенечка, узнав Рузаева. — Будь хорошим мальчиком, помоги, лапуня, раздеться.
Рузаев выполняет ее просьбу.
Фенечка опоражнивает перед младшей сестрой чемодан. На тахту летят всевозможные отрезы, туфли, шелковые чулки, духи и прочая парфюмерия.
Саня жадно рассматривает барахло, прикладывает к себе многоцветные воздушные ткани.
— Это откуда же такое роскошное шмотье в наши трудные времена? — поразился Рузаев.
— Пропил деньжонки, мой Арлекин! Ломай коронки, ступай в торгсин! — пропела Фенечка.