Блюдо шахиншаха

Рисунки С. Сухова

Григорий Анемподистович Желоховцев с самого утра испытывал все нараставшее чувство раздражения. Раздражала эта погода, этот город, эти пустые университетские коридоры. Бесцельно покружив по кабинету, он достал из несессера длинную иглу на костяной рукояти, рядом поставил скляночку с уксусом. Смачивая в уксусе тряпочку и орудуя иглой, начал счищать чернь, густо заволокшую куфические письмена на арабской серебряной монете Сейчас он мог заниматься только такой, не требующей никаких усилий разума работой.

Но и она подвигалась плохо.

Желоховцев понюхал скляночку и хмыкнул — уксус был разбавлен до такой степени, что почти не издавал запаха. Доискаться до причин этого было нетрудно. Утром Франциска Алексеевна, няня Желоховцева и единственный верный человек в его одинокой жизни, сама сунула ему скляночку в карман пиджака. Франциска Алексеевна была родом из-под Полоцка, чай называла «хербатой», а рюмку — «келышком». Она привыкла экономить на мелочах и уксус для науки жалела.

Ругать ее было совершенно бесполезно.

Ординарный профессор Пермского университета Григорий Анемподистович Желоховцев читал на историко-филологическом факультете лекции по Древнему Востоку и вел археологический семинарий. Весной и летом 1919 года на лекциях присутствовало от трех до девяти человек, а в семинарии занимались двое. Но за последнюю неделю факультет вовсе обезлюдел.

С небрежностью, за которую он сурово выговорил бы любому студенту, Желоховцев щелчком припечатал монету к столу. Академик Веселовский с висевшей на стене фотографии осуждающе смотрел не то на скляночку с уксусом, не то на своего ученика. Ученику шел уже пятый десяток. Он думал и говорил быстро, ходил легко, но начал заметно полнеть, и полнота эта скрадывала напряженную сутуловатость его фигуры.

Оглаживая седеющую бородку, Желоховцев с грустью подумал о том, что сборник «Памяти Николая Ивановича Веселовского — ученики, друзья и почитатели» выйдет в свет без его статьи. А уж он-то имел право участвовать в этом сборнике больше, чем кто-либо другой. Статья была написана еще зимой, но отослать ее в Петроград не было ни малейшей возможности. Да и не предвиделось. Армии верховного правителя стремительно откатывались от Волги на восток…

Внезапно дверная ручка поползла вниз. Дверь отворилась с тем надсадным скрипом, который теперь издавали все университетские двери.

На пороге стоял коротко стриженный молодой человек в студенческой тужурке.

— Трофимов! Костя! — Желоховцев радостно воззрился на вошедшего. — Какими судьбами?…