Апостолы осушили бокалы и разразились аплодисментами. Тост был традиционным и уходил корнями к самым истокам клуба Святого Духа. Сам Иисус враждебности к папистам не питал. По правде говоря, его собственная мать была воспитана в лоне римско-католической церкви, хотя и отказалась от родного вероисповедания, обвенчавшись, и приняла вероисповедание мужа, как и подобает доброй жене.
Иисус подождал, пока хлопки и возгласы стихнут.
— Садитесь, джентльмены.
Стулья заскребли по полированным половицам. Святой Иаков опустился на самый краешек стула и неизбежно растянулся на полу. Святой Иоанн метнулся за ширму в дальнем конце комнаты, где, судя по звукам, его вывернуло наизнанку. Святой Фома отвернулся от общества, расстегнул штаны и помочился в один из передвижных стульчаков, удобно расположенный по соседству.
В дверь за спиной Иисуса осторожно постучали. Услышал только Иисус. Он встал и приоткрыл дверь на несколько дюймов. На пороге стоял мальчик-слуга со свечой в руке и широко распахнутыми от страха глазами.
— Что еще? — рявкнул Иисус.
— Если ваша честь не против, леди внизу была бы вам крайне признательна за возможность перемолвиться с нею словечком.
Иисус захлопнул дверь перед носом мальчишки. Улыбаясь, он профланировал обратно к столу, положил руку на спинку стула святого Петра, сидевшего слева от него, наклонился и зашептал на ухо:
— Я скоро вернусь… надо проверить, все ли готово. Если начнут проявлять нетерпение, велите им пить за здоровье любовниц.
— Уже пора? — спросил Фрэнк. — Пора?
— Почти, — ответил Иисус. — Не сомневайтесь, это стоит ожидания.
Он выпрямился. Святой Андрей задал Фрэнку вопрос о достоинствах водяных спаниелей в качестве подружейных собак, благодаря чему успешно завладел его вниманием, хотя и не надолго. Иисус вышел из комнаты, затворив за собой дверь из красного дерева. Воздух сразу стал намного прохладнее. Он стоял на квадратной лестничной площадке, освещенной двумя свечами, горевшими на полочке рядом с незанавешенным оконцем. На мгновение Иисус приблизил голову к запотевшему стеклу и протер на нем кружок. Было слишком темно, чтобы многое разглядеть, но в дальнем конце сада мерцала лампа над боковой дверью Ламборн-хауса.
Он поспешно спустился. Павильон стоял в глубине сада. Его планировка была крайне проста: гостиная наверху занимала весь второй этаж; лестница в конце гостиной соединяла ее с прихожей на первом этаже, откуда выходили две двери. Одна вела наружу, в сад, другая — в узкий коридор, тянувшийся вдоль всего здания, из которого можно было проникнуть на крытую террасу у реки и в несколько маленьких комнат. Мальчик-слуга, носивший нелепое имя Огастес, сидел на скамейке в прихожей. Он немедленно вскочил и поклонился. Иисус кивнул, и мальчик открыл дверь в коридор. Иисус прошел мимо него, не удостоив ни словом, и захлопнул дверь перед его носом.