— С утра десятое было! — крикнул кто-то, но его поправили:
— Какое тебе десятое! Это по-старому десятое, а по-советскому — двадцать третье!
(Новый календарь ввели всего неделю назад, привычки к нему еще не было.)
— Правильно, — сказал комиссар. — Десять плюс тринадцать… Так и запишем — двадцать третье февраля одна тысяча девятьсот восемнадцатого года… Но, товарищи, если вы хотите всем полком, то нужна круговая порука. Есть такой параграф.
— За меня поручитесь? — повернулся к полку Камышов.
— Поручимся! Поручимся!
Бородач снял папаху, поклонился однополчанам и веско сказал:
— И я за всех ручаюсь.
— За меня поручаетесь? — спросил Уно Парте.
— Ручаемся! — закричали солдаты.
— И я за всех ручаюсь… Даже за эта маленькая Карпушенция!
— И я, братики, за вас поручаюся, — растроганно сказал Карпушонок.
На ящик вскочил матрос Володя. Он поднял руку и дождался полной тишины.
— Волк никогда не может оглянуться, потому что так устроена анатомия его хребта. Но человек — не волк. Он может и должен оглядываться назад, на свои прошедшие ошибки — чтобы не повторить их никогда… Вчера я ненавидел одного человека, готов был порезать его с пулемета — а сегодня он вел меня в бой за революцию. И я первый хочу поручиться за него!
— Это правильно, граждане! Это золотые слова! — закричал солдат с головой, обмотанной пегим от крови бинтом. — Давайте все с любовью и доверием поручимся за геройского нашего командира, который тихо стоит в стороночке… За Кутасова Николая Павловича!
— Даешь!.. Ура!.. Качать его! — заорали солдаты. Комиссар с гордостью, как будто это его собирались качать, смотрел на Кутасова. А тот провел ладонью по вдруг осунувшемуся лицу, выступил вперед и сказал глухо, непохоже на себя:
— Спасибо, друзья… Спасибо… Но служить в Красную Армию я не пойду. Тут наши дорожки расходятся…
Наташа накачивала примус. Он завывал, сопротивляясь, маленькая синяя папаха огня капризно моталась над горелкой.
— Вы думаете, я с жиру бешусь… Да поймите же, это я теряю, а не вы! — объяснял Амелину Кутасов. — Я военный человек — каждой своей жилочкой… Даже фамилия у меня военная: кутас — это кисточка на солдатском кивере…
Примус наконец разжегся, и Наташа поставила на него медный чайник.
— Аллах его знает, как я буду дальше жить, — говорил Кутасов. — У меня же нет никакого ремесла, кроме военного!.. И все равно…
— Да зачем другое? Ваше ремесло сейчас самое необходимое! — В сердце у Амелина мешались недоумение, печаль, досада. — Вы нужны Советской власти… И она вам тоже нужна! Я же знаю.
— Нужна, — согласился Кутасов. — Не только мне — всей России нужна… Конечно, много сейчас дикости, грубости, крови. Но я солдафон, армеут — мне это легче понять и принять, чем другим. Без крови побед не бывает!