— Ты подпишешь документы о разводе, — сказал он жестко.
— Согласна.
— Ты отдашь мне все. И без всяких условий.
— Это твое милосердие? — усмехнулась я.
— Я мог бы обойтись и без твоего заявления. Вообще без твоей подписи. Меня легко разведут с женой-уголовницей, и все при этом будут мне сочувствовать. Но я хотел бы, чтобы ты письменно отреклась от всего, — гнул свою линию он.
— Даже от маминой однушки?
— Это меня не волнует. Но все мое ты отдаешь мне. Все до копейки. А взамен…
— Что взамен? — жадно спросила я.
— Я предоставляю тебе своего адвоката.
— И что мне это даст?
— Я даже готов добиться твоего освобождения под залог. До суда.
— А это возможно?
— Возможно все.
— Это я понимаю. Были бы деньги. И ты почему-то готов потратиться. А… совсем прекратить дело нельзя?
— Ты переоцениваешь мои возможности, — проскрипел он. — Умышленное убийство не тот случай, когда дело можно замять. Все, что возможно, это затянуть следствие. Но ты должна во всем признаться.
— Я призналась в том, что организовала похищение Анжелы. Этого довольно?
— А в убийстве?
— Я в нее не стреляла, Иван.
— Да, но это сделали по твоему приказу.
— Я не отдавала такого приказа.
— Если ты будешь запираться, тебе это ничего не даст. Улик предостаточно.
— Тебя, часом, не следователь послал? — не выдержала я. — Не мытьем, так катаньем. Почему вам так надо, чтобы я всю вину взяла на себя? От этого что, показатели раскрываемости зависят?
— Меня никто не посылал, — размеренно сказал он. — Я сам решаю, когда и куда идти. В данном случае я пришел к тебе, потому что определенная доля вины лежит и на мне…
— Ах, ты это признаешь?!
— Я знал, что ты такое. Олицетворение зла. И не принял меры. Мне надо было усилить охрану. А когда пропала Анжела, я, признаться, растерялся. Мне следовало тут же заявить о похищении. Я сразу должен был понять, что за этим стоишь ты. А я оказался настолько наивен, что пришел к тебе и стал делиться своим горем. Представляю, как ты надо мной потешалась! — Он посмотрел на меня с ненавистью.
— Прости, — сказала я тихо.
— Зинаида, я не верю в твое раскаяние.
— Ну хочешь, я расплачусь?
— Это будут фальшивые слезы. Ты насквозь фальшивая.
— А ты настоящий? А Анжела, твоя неземная темнокожая любовь? Иван, подумай о том, что она тебя обманула. Она вовсе не была беременна.
— Но ведь когда ты отдавала приказ ее убить, ты считала, что она беременна!
— Да не делала я этого! Сколько можно? Именно потому, что у меня нет своих детей, я прекрасно знаю, какая это ценность — дети. Ничего святее на свете нет. И я никогда бы не убила ребенка, даже еще не родившегося, неужели ты этого не понимаешь?!