Яма, а точнее, нора, раскоп в склоне балки, походила на раззявленный рот какого-то чудовища. Спустившись вниз, Николай принялся ногами уминать высокий пырей, чтобы краевед смог прокатить тачку. На мраморную статую собаки с отбитым хвостом он наткнулся уже возле самой ямы. Статуя как статуя, исполнена в стиле классического реализма. Коростылева передернуло.
– Я ее чайной колбасой приманил, – поделился Пархоменко, отдуваясь. – Все, пришли. Зеркало где?
Николай вытащил из рюкзака круглое косметической зеркальце, позаимствованное у матери. По темным склонам балки промчался серебряный отблеск и канул в земляной дыре.
– Осторожно! Делайте, как я! – предупредил краевед, извлек со дна тачки кусок зеркального стекла, приложил к плечу, и глядя в него, начал мелкими шажками приближаться к яме. Коростылев повторял его движения, с трепетом вглядываясь в отражение.
Глина, белые прожилки травяных корней, какие-то камни, трухлявые палки… Когда в зеркале появились белые, бешеные глаза, Николай задохнулся от ужаса. Жуткое старушечье лицо проступило из мрака раскопа. Оно было живым – шевелились губы, двигался кончик горбатого носа, по дряблым щекам пробегала судорога, а вокруг колыхались, как подводные растения, черные блестящие змеи с красными глазками. Голова медузы крепилась на медном круглом щите, до половины засыпанном землей.
– Видите? – жарко прошептал Пархоменко.
– В-вижу… – сглотнул ком в горле Николай и еле удержался, чтобы не посмотреть на страшную находку невооруженным глазом.
– Фотографируйте! Только осторожно…
Но с фотографиями ничего не вышло. Вспышка бликовала в зеркале, а взглянуть на Медузу через экранчик цифрового «Кодака» Николай не решился – мало ли что.
– Ладно, – досадливо морщась, решил наконец краевед. – Будем изымать. Берите мешок. Я зажмурюсь, подойду вплотную, а вы подадите мне его. Укроем, тогда уже и… Начали!
Поначалу все шло как по маслу. Пархоменко ощупью добрался до эгиды, протянул руку.
– Мешок!
Николай, придерживая зеркало, ступил под земляной свод раскопа, сжимая в пальцах грубую ткань. Краевед почти дотянулся до мешка, но оступился на влажной глине, потерял равновесие и упал, коротко вскрикнув. Видимо, он непроизвольно открыл глаза – и поймал яростный взгляд Медузы…
В воздухе повис тонкий звон. Николай закричал, вжимаясь спиной в рыхлую холодную стену норы. На удачу он бросил мешок в сторону горящих недобрым огнем глаз и тот косо повис на эгиде, прикрыв смертоносный лик древней твари. Изо всех сил пытаясь не смотреть на мраморное лицо Пархоменко, навеки запечатлевшее гримасу разочарования, Николай поплотнее натянул мешок на щит и перевязал его заранее припасенным шпагатом, стараясь не касаться шевелящейся под тканью головы Медузы. Покончив с этим, он взялся за край эгиды и попытался сдвинуть ее с места. Щит Афины Паллады оказался и впрямь очень тяжелым. Кроссовки разъезжались в сырой глине, пальцы соскальзывали, но спустя какое-то время щит поддался и покинул свое земляное ложе.