— Хорошо.
— Море и свет. Я хочу изобразить свой внутренний мир.
Мгновение она молчала, внимательно его разглядывая. Нет, не так, как если бы видела впервые, а словно они были знакомы всю жизнь.
— Это может причинить тебе боль, — только и сказала она.
Молчание затянулось. Фрау Месмер встала, достала из верхнего ящика заклеенный конверт и отдала Луке. Он смущенно и взволнованно посмотрел на учительницу.
— Письмо уже давно тебя ждет. Оно немного облегчит твой путь. Правда, только в том, что касается внешней стороны жизни... — Они стояли около двери. — Увидимся завтра в школе, — сказала она и провела рукой по его щеке. Нежно. Успокаивающе. Доверительно.
Лука подумал о маме. Она умерла. Навсегда. Исчезла в теплой земле.
Прежде чем на глазах выступили слезы, он быстро отвернулся и поспешил на улицу. Он почти бежал. Но машина его не собьет. Потому что не судьба. Потому что на дорогах Макарски в 1977 году было еще очень мало автомобилей.
Свершилось! Она принадлежит к числу избранных. Дора усмехнулась. Она взобралась по множеству лестниц за теми, кто тоже поднимался на галерку. Дора знала, что всё пойдет по ее плану, который был принят потому... потому что выбора не было. Это был единственный способ выразить, освободить все бушевавшие в ней жизни. Даже если Сартр в апреле умер, его произведения остались, и она их когда-нибудь сыграет.
Следуя за своим будущим, Дора была поражена картиной, мозаикой из крохотных обрывков другой жизни, которая была запрятана в ней и давала чувство уверенности, защищенности и счастья. Она старалась к ней не приглядываться, возможно, из страха, что будет жалеть, когда та пройдет. Обрывки были острые, словно края сухих ракушек, тягучие, как растаявшее летом мороженое, теплые, как свежеиспеченный хлеб, и ясные, как контуры облаков весной. И все эти кусочки утопали в блестящей морской лазури. Не воспоминания, а забытая жизнь у нее перед глазами. По какой-то непонятной причине все было связано. Различное и противоречивое, но все же связанное между собой.
Дора пришла в Парижскую консерваторию на свое первое занятие актерским мастерством. Все устроится. Ее вера питается страстью.
***
— Я люблю тебя.
Слова Клары ласкали его слух. Лука положил кисть и повернулся к ней. Клара стояла чуть поодаль. У них было такое правило: она не должна прикасаться к нему, пока он работает. Правда, Клара нашла иной способ обращать на себя внимание. Ему это и нравилось, и не нравилось, потому что он любил Клару, но не хотел отвлекаться. Времени у него всегда было достаточно. Его работы были готовы задолго до того, как преподаватели давали задания. Лука жил, чтобы рисовать. Движения кисти были его дыханием. Понимала ли это Клара?