Катя считала, что да. Она задрала нос и надула губы: «Река — это неплохо, но что останется от каникул?»
Когда ее спросили, чего бы она хотела, она ничего не сказала, но про себя-то она точно знала, чего хочет.
В мыслях она уносилась к той модной компании, о которой ей рассказывала Уна. Что, если бы и здесь, в Гайенке, появилось нечто подобное! Молодые люди, умеющие весело рассказывать остроумные анекдоты, элегантные девушки, которых все называют «барышнями». Такая модная компания лежит на раскаленных досках бассейна, играет в экзотические карточные игры, говорит на своем особом языке, съедает огромное количество мороженого и ходит в кино на фильмы, которые молодежи смотреть запрещается. Именно о такой компании мечтала Катя. Но отец и мать ни о каких ее подобных мечтах даже не догадывались.
— Пойди погуляй с однокашниками! И Енду возьми с собой. А в шесть чтобы вы оба были дома!
В шесть часов! Они вполне могли бы повязать Кате на шею слюнявчик и написать на нем: «Маменькина дочка». Настоящая модная компания в шесть часов только собирается. Никто из них не учится в школе, поэтому они и не торопятся готовить уроки. Уна никогда не скажет «дети» или «мальчики и девочки», а только: «наша компания».
Ах да. Кате больше не хочется оставаться девочкой, ребенком, она мечтает стать блестящей девушкой, которая умеет как следует повеселиться…
Она отвернулась, и какие-то недобрые слова были готовы сорваться у нее с языка.
Действительно ли это была Катя? Неужели она могла сказать такое и убежать? Да, она сказала, что ни за что на свете не собирается жить в палатке, таскать какую-то старую лодку, грести, как какой-то раб, портить себе руки мозолями и вообще…
Чего она только не наговорила! От неожиданности Вера чуть не расплакалась. Иногда злое слово ранит сильнее удара. Бабушка, потупив взор, смотрела на свои руки. Она сжала их так, что побелели суставы.
— Не сердитесь на нее, — сказала бабушка. — Катя вовсе так не думает. Просто у нее переходный возраст…
— А это больно? — осведомился Качек.
— Все девчонки противные в таком возрасте, — заключил Станда.
А Вера, глотая слезы, спросила, сколько лет должен прожить человек, чтобы стать совсем взрослым.
— По крайней мере восемнадцать, — твердо заявил Енда, но его огорчило, что Кате надо будет ждать еще три года. Он искренне вздохнул: — Вот так! Мое почтение! Два тире, точка — два тире — точка.
— Дедушка, а тебе уже есть восемнадцать? — полюбопытствовал Качек, о котором все забыли.
Детские трагедии длятся недолго.