Поэт не возразил, а Луицци воскликнул:
— Что вы подразумеваете под сильными кулаками?
— Боже, — расхохотался Дьявол, — да всякое положение, добытое собственными силами.
— Даже в литературе? — Барон указал на поэта.
— Э! А почему бы и нет? — пожал плечами Дьявол. — Как мне кажется, в литературе, которой нас заваливают с таким рвением, сильные кулаки — одно из первейших качеств.
Поскольку поэт полностью ушел в себя, Дьявол любезно продолжил:
— Что до господина де Лозере, то он по-прежнему господин де Лозере. Он еще более, чем всегда, чванится древностью своего рода, еще более нагло отстаивает ее, если ему кажется, что кто-то в ней сомневается, и, несмотря на ненависть к Июльской революции, полностью признал новую династию, которая, не будучи богата знатными именами, недавно призвала его в палату пэров{485}.
III
Простые события и простая мораль
Не успел Дьявол закончить свой рассказ, как дилижанс остановился.
Луицци с удовольствием выслушал историю о банкире. В самом деле, она казалась ему такой далекой от его собственных забот, что он не почувствовал опасений, которые обычно вызывали у него откровения Сатаны.
После всех диких и смешных замечаний, которыми литератор сопровождал этот рассказ, Луицци ожидал от него таких же измышлений по поводу его весьма необычайной развязки и целой теории по поводу его использования в литературе и был весьма поражен, когда заметил, что поэт хранит полное молчание и никак не комментирует услышанное. Он только спросил у кондуктора, как называется деревня, которую они проезжали, и, услышав, что они находятся в Сар…, приказал остановиться и выгрузить его багаж. Кондуктор очень удивился этому распоряжению и, прежде чем исполнить его, посмотрел в свой список и заметил:
— Сударь, вы оплатили проезд до Тулузы.
— И до этой деревни тоже, как мне представляется, и теперь я желаю выйти здесь.
— Мы в трех милях от замка Матье Дюрана, — тихо сообщил Сатана барону, пока они шли по дороге в сторону Тулузы.
— Ба! И что он там будет делать?
— Воспользуется секретом, который стал ему известен, чтобы заставить банкира выдать за него свою дочь и получить заодно несколько миллионов из тех, что тому удалось сколотить.
— О! — возмутился барон. — Какая низость!
— Ты забываешь, хозяин, что как литератор этот человек имеет право воровать чужие идеи.
— Он сделал плохой выбор, как мне кажется.
— Ах! Ты слишком придирчив.
— Я?
— Ты. Он всего лишь собирается сделать то, что ты хотел когда-то сделать при помощи Гюстава и Гангерне. Именно с этой целью ты рассказал им о прошлом госпожи де Мариньон. За тобой слава первооткрывателя: Лукавому не остается ничего, как только подражать тебе.