Да, еще книги. До армии — были книги.
«Ты не переживай, — говорит отец на перроне перед отправкой. — Я в армию пошел очкариком. На призывном пункте в тот день отобрали пятерых. Все после первого курса института, да в роту охраны дисциплинарного батальона. Напугался я очень сперва. Потом понял. Там, где есть боевая служба и толковый, неравнодушный офицер — никакой „дедовщины“ не бывает. И, когда у самого башка варит — только на пользу. „Прогнуться“ можно, ломаться нельзя — затопчут. В крайнем случае — отключай „башню“. Страх не уйдет, он никогда не уходит, — зато будет не так больно»…
Смешной он, батя-то. Реальность, она другая.
Первый пинок по копчику. Боль бьет снизу вверх как разряд и застревает тошнотворным комочком у темени, навсегда. Он ходит, словно у него в заднице застрял сапог командира отделения сержанта Смелякова. Бегает. Ест. Спит… Попробуйте угадать с трех раз — какая кличка у Федора Стукова? Ротного чмыря Иргинской мотострелковой бригады? Если вам понадобилось больше одной попытки, то вероятнее всего вы никогда не служили в армии. Шесть месяцев в аду. Невозможность понимания. Уголовные «по-понятиям», помноженные на выкладки Уставов. Десятки нарядов по роте. Бесконечное «дрочево»: строевая, тактика, физподготовка. Непреходящие желания — спать и есть, порядок любой, на выбор. «Фанера» желтая, воскового цвета от беспрестанных выговоров с «занесением в грудную клетку». Толчковые миазмы навсегда въелись в ткань обмундирования, пальцы изрезаны бритвами, словно он не «очко» скоблил, а пытался срезать отпечатки пальцев и превратиться в невидимку. Синяки по всему телу, каждый прыщик норовит превратиться в «сибирскую розочку» — безболезненно гниющую язву, глубокую, как Марианская впадина. Еженощные скачки по «взлетке» ротного расположения под седлом командира отделения: кажется, он уже доскакал до канадской границы — ни дюймом меньше. Его сторонятся даже вновьприбывшие «духи». Письма родителей — весточки с обратной стороны луны. Он с трудом понимает, о чем они пишут, спрашивают…
Отец ошибался. Страх уходит, а боль остается. Всегда.
Она сломила его сопротивление, превысив порог и все, наконец, затянулось в скользящий узел на петле, но и здесь ему не повезло. Он же не знал тогда, что весь мир оказался в неудачниках.
Дежурный по роте офицер истерично кроет матом отсутствующего на тумбочке дневального. Это он — дневальный. Рядовой Коп… Ой! Стуков.
Тревога!!! Блять! Коня тебе в дышло, боец! Вешайся, сука (ха-ха)! Живей поршнями, живей!!! Всем получить личное оружие!