Мысль о том, чтобы не приближаться к Джулиане, казалась невыносимой.
Но все же Саймон произнес:
— Почему же? Вовсе нет.
Ник снова усмехнулся. А герцог спросил:
— Ты мне не веришь? — При этом он прекрасно понимал: лорду Николасу Сент-Джону следовало бы выгнать его из дома немедленно, дабы защитить свою сестру.
— Нет, Лейтон, я тебе не верю, — ответил Ник, открывая дверь.
— Но если ты считаешь, что я представляю опасность для твоей сестры, то почему же тогда позволяешь мне здесь остаться?
Ник снова повернулся к нему. И Саймон увидел кое-что в голубых глазах друга, так похожих на глаза Джулианы. Увидел… сочувствие.
— Ты не представляешь для нее опасности, Лейтон. — Саймон промолчал, а Ник продолжал: — Ты слишком осторожен, слишком осмотрителен. Джулиана не вписывается в твою идеальную непорочную жизнь. Ее по пятам преследуют скандалы — как и всю нашу семью. И уже только одно это не позволит тебе прикоснуться к ней.
Саймону хотелось возразить, хотелось закричать, что его безумно влечет к Джулиане. Но прежде чем он успел заговорить. Ник добавил:
— Не лишай ее счастья, Саймон. Быть может, тебе самому оно не нужно, но ты знаешь, что она его заслуживает. И она может составить хорошую партию.
Кому-то другому… от этой мысли боль и злость захлестнули Саймона.
— Ты говоришь так, будто кто-то готов сделать ей предложение, — проговорил герцог и тут же увидел, как в глазах друга вспыхнул гнев.
— За эти слова мне бы следовало задать тебе хорошую трепку, на которую ты таки напрашиваешься, Лейтон. Ты думаешь, что если сам никогда не осмелишься рискнуть своей драгоценной репутацией, то нет других, тех, которые выстроятся в очередь, чтобы заполучить руку и сердце Джулианы?
Разумеется, были и такие. Ведь она умная, сообразительная, обаятельная… и завораживающе красивая. Но Саймон не успел признать это, так как Ник вышел из комнаты и тут же закрыл за собой дверь, оставив друга в одиночестве.
Джулиане не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, поэтому она отправилась в самое людное место Таунсенд-Парка, то есть на кухни, которые являлись сердцем этого дома, ставшего пристанищем для многих живущих в нем женщин.
Кухни Минерва-Хауса были именно такими, какими в представлении Джулианы и должны быть кухни — шумными, беспорядочными и веселыми. В сущности, кухни Минерва-Хауса совсем не походили на кухни других аристократических домов Англии. И это было прекрасно, поскольку она ужасно устала от всего английского аристократического. Сегодня ей хотелось чего-то настоящего и искреннего.
Когда она вошла в помещение, женщины, собравшиеся вокруг огромного стола в середине комнаты, едва взглянули на нее, продолжая свои громкие разговоры. А Гвен, главная кухарка, бросив взгляд на гостью, тотчас привлекла ее к работе.