Она задумалась.
— Да, верно. Грейбхем в саду и твоя карета.
Саймон нахмурился и проворчал:
— Грейбхем, стало быть?
Ее пальчики запутались в завитках волос у него на затылке.
— О нем можешь не беспокоиться. Он свое получил.
— Это ты так думаешь… а я бы не прочь нанести ему визит.
Она весело рассмеялась.
— Если тебя пустят к нему в дом. Ведь у тебя ужасно скандальная репутация!
— Вот он, твой двенадцатый! Бал у Нортумберлендов, — заявил Саймон. — Да, больше никаких лестниц в твоем положении.
— Но это же ты ворвался в Нортумберленд-Хаус. Поэтому это целиком твой скандал. Я здесь совершенно ни при чем!
Он поцеловал ее шею, и Джулиану пронзила сладкая дрожь.
— Что ж, справедливо, — кивнул герцог. — Тот скандал целиком и полностью на моей совести.
— Он был лучший из всех! — воскликнула Джулиана.
— Ну… разве я не говорил тебе, что если уж делаю что-то, то делаю хорошо?
Ее звонкий смех был прерван его поцелуем, долгим и пылким.
Когда же они, тяжело дыша, оторвались друг от друга, Саймон прижался лбом к ее лбу и прошептал:
— Моя несравненная жена.
Она опустила голову, нежась в тепле его любви. Потом вспомнила:
— У тебя же были новости, когда ты вошел.
Герцог откинулся на спинку кресла и вытащил из кармана сюртука письмо.
— У нас появился племянник. Будущий маркиз Ралстон.
Глаза Джулианы вспыхнули от радости. Она схватила листок и пробежала глазами по строчкам.
— Мальчик! Генри! Итак, уже трое. Дочка Ника, Элизабет, родилась две недели назад и теперь делит детскую Таунсенд-Парка с подрастающей и счастливой Кэролайн.
Саймон привлек жену к себе, чмокнул в лоб и прижал к груди.
— А осенью и мы сделаем свое дело и добавим четвертого к этой веселой компании.
Джулиана лукаво улыбнулась.
— Но ты, надеюсь, понимаешь, что все они будут сущим наказанием.
Саймон долго молчал, так долго, что Джулиана подняла голову и заглянула в его золотистые глаза. И тут он ослепительно улыбнулся и изрек:
— Они будут самым лучшим на свете наказанием.
Так и случилось.