Я почувствовал потребность поскорее убраться из этого «ока бури». А потому тихонько поднялся и вышел вон. Впрочем, я нисколько не сомневался, что Воронья Кость последует за мной. Так оно и случилось. Не успел я отойти от избы, как услышал за своей спиной его шаги. Олав шел, волоча свой плащ по грязи, и казался совсем маленьким и одиноким.
— Ты был прав, — сказал я сердито. — Это действительно подлинное наказание.
Он лишь покачал головой, глядя на меня своими непостижимыми разноцветными глазами. И тут я совсем растерялся, ибо Олав выглядел древним, словно седобородый старец… Но лишь до тех пор, пока не улыбнулся обезоруживающей детской улыбкой.
— Это ты ловко ввернул — насчет Одина, — сказал он. — И, кстати, совершенно справедливо. К дарам Одина надо относиться с осторожностью. Жаль, тех траллов с оселком никто не предупредил.
После чего повернулся и ушел — бесшумно, словно сова в ночи. А у меня перед глазами стояла картина: неразумные в своей жадности траллы сражаются за пресловутый оселок, который Одноглазый бросил им сверху. Так они и сражались, пока не перерезали друг другу глотки своими косами. И ведь видение это наслал на меня Воронья Кость! Нет, что ни говори, а странный он малец… И как глаза Олава никак не могли остановиться на каком-то одном цвете, так и я не мог решить, что же мне, в конце концов, думать об этом мальчишке.
Хозяева избы, в которой разместилось Обетное Братство, беспрестанно улыбались и кланялись. А сами, тем временем, поспешно прятали еду и все мало-мальски ценные вещи. Впрочем, мои побратимы мало обращали внимания на то, что творилось вокруг. Они занимались тем, что подсчитывали потери, обмывали и готовили к достойному погребению наших павших товарищей.
— Сколько погибло? — спросил я у Квасира.
Тот поднял на меня тяжелый взгляд. Его единственный глаз покраснел и был подернут влагой. Торгунна как раз промывала ему глазницу теплой кипяченой водой.
— Двое — Снорри и Айольв, — ответил Квасир. — Мы похороним их вместе с Заячьей Губой.
Значит, Снорри… Я собственными глазами видел, как стрела угодила ему в ногу. Видно, так и не сумел освободиться. А вот смерть Айольва оказалась для меня новостью. Мы звали его Кракой, то есть Вороном, потому что он был левшой.
— Да, Снорри оказался пригвожденным к земле, — начал рассказывать Квасир. — Бедняге пришлось плясать на месте до тех пор, пока он не сбился с шага.
Он раздраженно взмахнул рукой, отсылая жену прочь. Торгунна повиновалась, хоть и выразила всем своим видом недовольство. Я заметил, что она заново навела жирные черные круги вокруг мужниных глаз.