Он смолк внезапно.
— Полноте… Ваш каприз пройдет бесследно.
— Не оскорбляйте меня! — оборвал он ее дрогнувшим голосом, отчего сразу омрачилось ее лицо. — Это не каприз. Я никогда никого не любил так, как люблю вас теперь.
Она насильственно усмехнулась.
— Давно ли вы меня полюбили? Еще месяц назад я была для вас одной из многих…
Он вдруг взял ее за плечи и повернул к себе ее лицо.
— Надя! Надя… Замолчи… Стыдно! Вспомни все, что было между нами… Разве была тут ложь? Грязь?.. Предательство? Измена? Не потому ли так прекрасна была наша любовь, что она была свободна и не знала страха, и не знала завтра!.. Ну, пусть ты полюбила другого! Разве я кляну?.. Разве я смею упрекать?.. Разве ты мне что-нибудь обещала?
— Тише!.. Тише…
— Нет здесь никого… Не бойся!.. И я буду говорить шепотом… Слушай, Надя: если б я был глупее, если б я был моложе, я упал бы пред тобой сейчас на колени и ползал бы у ног твоих, моля подарить мне из жалости последнюю ласку… И я верил бы в силу слов над женщиной… и в то, что эта брошенная ласка может погасить желание… Если бы я был только развратником и не уважал тебя, я мог бы рассчитывать на каприз, на чувственную вспышку, на то, что разбужу память чувств…
— А ты на это не рассчитывал, когда позвал меня сюда?
— Не стану лгать… И это было. Но только в первые дни, когда меня ошеломила твоя холодность… Но ведь я видел вас вместе, видел, как ты глядишь на него, как следишь за каждым его движением… Моя гордая, прежняя Надя… Где теперь твоя гордость? Мне жаль тебя. Мне за тебя страшно. Твоя любовь — безумие, ошибка, падение, измена себе… О, ты слишком умна, чтобы этого не понимать! И, конечно, ты была права, когда без колебания пошла сюда со мной. Чего тебе бояться сейчас? Если б я даже умер у твоих ног, ты не почувствовала бы раскаяния. Мало того: ты через час отдалась бы своему любовнику. Ты — женщина. Ты влюбленная женщина. Нет более жестокого и прямолинейного существа!.. Нет, я не буду молить тебя о любви. Скажи мне только, за что ты меня разлюбила?
Она молчала, глядя в небо. Что сказать? Разве она знает?
— Молчишь?.. Ну, хорошо… Я сам понял.
— Ну? — тревожно сорвалось у нее.
— Я был глуп, поверив в то, что женщина, даже такая недюжинная, как ты, удовлетворится чувством без договоров и обязательств. Я должен был брать с тебя клятвы в верности и клясться сам. Я должен был забрасывать тебя письмами, вечной тенью реять над тобой, подозревать, упрекать, угрожать, напоминать, требовать… Я должен был заковать крепкою цепью твою волю, твои порывы, твои мечты… Разве уважаете вы чувство свободное и гордое? Вам — даже лучшей из вас, даже самой сильной — все-таки нужен властелин. И этот мальчик уже вошел в свою роль. Не знаю, умен ли он, но он инстинктом угадал, что ты жаждешь рабства. Он пришел вовремя. А может быть, ты всегда была такой, а я тебя идеализировал? В любви ты — женщина, как все…