Свежий воздух не пролил бальзам на его расстроенные нервы, и Джеймс решил проехаться верхом. Головокружительная скачка из разряда «пропади-все-пропадом» пойдет ему на пользу. Он имел свободный доступ к конюшне, а если безумный галоп не слишком вяжется с образом управляющего поместьем — что ж, тогда он помчится с такой скоростью, что его никто не узнает.
Но, подойдя к конюшне, он увидел там Малкольма, который, стоя на задних лапах, с остервенением царапал дверь и яростно мяукал, словно в него вселился злой дух.
— Боже правый, вот глупое животное! Что это на тебя нашло?
С хриплым урчанием Малкольм подался назад и с наскока шарахнулся головой о дверь.
Только сейчас Джеймс обратил внимание, что дверь конюшни закрыта — весьма необычное явление для этого времени дня, Даже с учетом того, что лошади гостей давно вычищены, а грумы и конюхи отбыли в «Мешок с гвоздями», дабы пропустить кружку пива, дверь должна была оставаться открытой. В такой душный день лошади нуждались в прохладе.
С усилием распахнув дверь, Джеймс поморщился от скрипа заржавевших петель. Подобные вещи, надо полагать, входят в круг его обязанностей. Нужно хотя бы проследить, чтобы кто-нибудь этим занялся. Задумчиво постучав затянутой в перчатку, рукой по бедру, он направился к кладовке, где хранились подручные материалы, рассчитывая найти там что-нибудь, чтобы смазать петли.
Едва ли потребуется много времени, чтобы привести их в порядок. К тому же в его нынешнем состоянии немного ручной работы ему не повредит.
Однако, оказавшись у двери кладовки, он уловил престранный звук.
Не более чем шорох, но не похоже, чтобы его производила лошадь.
— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул Джеймс.
Снова раздался шорох, на этот раз более интенсивный и лихорадочный, сопровождаемый невнятными полузадушенными звуками.
Кровь застыла у Джеймса в жилах.
В конюшне было множество стойл, и шум мог доноситься из любого из них. Но непостижимым образом он понял, где находится источник загадочных звуков. Ноги сами понесли его в дальний угол помещения, и с диким воплем, исторгнутым из глубины души, он вышиб дверцу стойла.
* * *
Элизабет теперь знала, как выглядит ад. У него голубые глаза, белокурые волосы и порочная, жестокая улыбка. Она отчаянно сопротивлялась, но всех ее сил, вкупе с весом, оказалось недостаточно. Она оказалась просто пушинкой, судя по той легкости, с которой Фелпорт протащил ее через всю конюшню.
Она старалась не разжимать губ, сопротивляясь грубому нажиму его рта. Это было единственное, что она могла сделать, чтобы сохранить хотя бы частичку достоинства и самообладания.