- Нет.
Это не жалость, но...
К моей коже прилипла шестигранная монета.
...дирхем...
...подарок, привнесенный с другого края моря...
...пещеры безумной Кеннике...
...его просьба сказать хоть что-то...
...и чужие слова, которые я бросила ему в лицо.
- Позволь его ранам затянуться, - эта просьба далась мне с трудом.
- Нет.
- Да, - я закрыла глаза: слишком устала, чтобы спорить. - Акку привела меня к тебе. Но я знаю, что без моего согласия ты не получишь свободу.
Хийси не умрет, пока не найдется та, кто добровольно примет ее силу и ее проклятье.
Я помню старые сказки.
- Я спасти ее! - голос Тойву был полон гнева.
Возможно. Но разве я просила об этом?
- Я убить ее, - костлявая рука нажимает на грудь. И ребра хрустят. Когти впиваются в кожу, готовые разодрать ее. - Съесть сердце. Тук-тук.
- Но тогда ты не получишь свободу, - меня хватает на то, чтобы смотреть в глаза оборотня. Сколько она прожила? Сто лет? Двести? Больше?
Акку подарила ей долгую жизнь, но не сохранила молодость. И тело, подточенное многими болезнями, ранами, устало.
- Почему? - спросила старуха, когда я почти соскользнула в сон. - Если не жалость?
Не знаю.
Быть может, потому, что смерть - слишком высокая цена за один удар.
- Он все равно проклят, - скрипучий голос Тойву проникал сквозь сон.
Пускай. Тогда нас, проклятых, будет двое.
- Хорошо...
Я не слышу, как она уходит. Сплю. И во сне попадаю в пещеру, где чаша воды, подземный жемчуг и мужчина, который поет мне колыбельную на незнакомом языке.
Тойву возвращается спустя несколько часов.
- Он будет жить, - говорит она уже и кривится. - А ты...
А я приму ее силу, хмельную, как молодое пиво, которое варили в Лисьем логе.
Жизнь Тойву оборвется с первым лучом солнца.
Она умрет тихо, со счастливой улыбкой на губах. И утром я отнесу ее к корням старого дуба. На дно ямы ляжет медвежья шкура, а в руки Тойву я вложу ту самую шкатулку. И повинуясь порыву, нарву букет из ромашек, васильков и колючей череды: пусть дорога души ее будет легкой, а хозяин подземного мира - милосердным.
Я вернусь в хижину.
И на дверях ее подарком от бельмяноглазой Акку будет висеть медвежья шкура. Она придется мне впору. Заглушит голос сердца. Заберет боль. Оставит холод, тот, внутренний, который лишь живая кровь способна утолить.
И закрывая глаза, я всякий раз буду слышать, как где-то далеко бьется сердце.
Тук-тук.
Красиво.
Глава 13. Чужие долги
Янгхаар очнулся, когда и лес, и овраг остались далеко за спиной.