- Она быть свободна. От люди. От боги.
- А от себя? - я смотрела, как примеряет Тойву украшения, как расчесывает остатки волос гребнем и, повернувшись правой, чистой щекой к зеркалу, смотрит на себя.
Кого видит?
Уж не ту ли красавицу, которой не стало много лет тому.
- Он мне подарить... клясться жена сделать. И не бросать. Говорить, любит... Врать. Всегда врать. Она помни: мужчина врать. Она слушать. Жалеть. Нельзя жалеть. Мстить.
- Ты отомстила?
Тойву повернулась ко мне. И улыбка ее была безумна.
- Я прийти к ним. Много-много прийти. День. И еще день. Кровь сладкая-сладкая... и сердце. Сначала тук-тук, потом молчать. Я смотреть. Пробовать. У человек маленький, но тепло. Тойву не мерзни. Есть и радоваться.
Она убивала. Оборачивалась медведицей, возвращалась к усадьбе и ждала. Она была терпелива. И неуязвима. Ее пытались отвадить, выставляя на опушке леса богатые дары, но Тойву не желала откупа. На нее выходили, с огнем, с собаками и железом, но Тойву, уже отведавшая человеческой плоти, больше не боялась ни собак, ни стали.
Она смеялась над охотниками.
И вновь убивала.
- Его жизнь я забрать последней, - сказала она, трогая серьги.
Я же, не удержавшись, коснулась лица.
- Он тоже умереть, - по-своему истолковала жест Тойву.
- Я не буду мстить.
- Ты - нет... - алая лента запуталась в седых космах. И серебряные запястья неподъемным грузом повисли на руках. - Она смотреть. Правда, красиво?
Она гладила серебро и, вытянув руки, любовалась им.
- Ты его убила?
Янгар шел за мной.
Звал.
И клялся, что не обидит.
Я не поверила, но...
- Нет, - ответила Тойву, поворачивая зеркальце к обожженной стороне своего лица. - Сердце не есть. Горькое. Змея. Тойву не есть змея. Он сам умри. Мои раны не зарастать.
Она улыбнулась сухими губами, что некогда были сладки, как дикая малина.
- Если я не сказать им, - добавила она. - Она его жалеть?
Нет.
И да.
- Посмотреть, что он с ней сделать, - зеркальце оказывается у моего лица. В отполированном металле я вижу алую вздутую полосу, перетянутую черными нитками. Она начинается над бровью, пересекает нос и, сползая по щеке, уходит под подбородок. Полоса сочиться кровью и белым гноем. - Это навсегда.
Я понимаю.
Но я никогда не была красива, чтобы жалеть об утраченном.
- Ни один мужчина не взгляни в ее сторону, - с улыбкой произнесла Тойву.
Пускай.
Я знала лишь одного мужчину. И с меня довольно.
- Он ее убить. Хотеть, - добавила старуха.
Возможно.
- И она все равно его жалеть? - Тойву убрала зеркало.