— Ну, и чему ты, выродок, радуешься?
Тот выхватил взглядом мужика и непроизвольно повернул к нему оголенный меч. И даже сделал шаг вперед. Но вовремя остановился — еще неизвестно, как поведут себя горожане, если пришлый варяг при всех накажет неучтивого смерда, вытянув его мечом плашмя по спине. Варяг выставил оружие острием на мужика и недобро прищурился:
— А тебе что, грязные книги поганых язычников жалко?
Мужик растерялся:
— Но так, там же про нас, про предков, дедов наших писано, что так-то?
Смагин решился. Он резко наклонился и схватил в руки две крайние книги, одна из которых оказалась сказанием о походе Александра, название другой он не углядел. И не распрямляясь, сделал быстрый шаг назад. Горожане молча раздвинулись, пропуская его согнутую фигуру, и тут же снова сомкнули ряды. Похоже, там, у кучи книг, ничего не заметили или сделали вид. «Больше мне тут делать нечего», — решил Смагин и быстро выбрался из столпотворения. Спины сомкнулись, но не все. Еще несколько человек выбрались вслед за ним. Кленка оглянулся и в одном из поспешивших покинуть площадь узнал коновала:
— Что не остался смотреть?
Куча Мамин несколько потеряно кивнул товарищу:
— А что я тут не видел? Как они знания предков жгут… Я в этом участвовать не собираюсь, — он заметил топорщуюся рубаху Смагина. По-новому взглянул на него, почесал перегородку носа и… ничего не сказал.
Уже уходя в другую сторону по улице, Клёнка окликнул удаляющуюся фигуру коновала:
— Куча, сапоги готовы, можешь забрать.
— Добро, — тот махнул рукой.
Смагин устроил книги под рубахой и ускорился. Позади сразу несколько голосов возмущенно охнули, и дружный ропот покрыл треск рванувшего по бересте, деревянным табличкам и хорошо выделанной коже пламени.
Смагин быстрым шагом добрался до торжка. За ним шагали и другие горожане, не пожелавшие остаться на площади. Народ постепенно заполнял торговые ряды. Все обсуждали произошедшее в городе. «Сволочи, — услышал он обрывок разговора, — это ж надо додуматься — книгам войну объявить». «А что ты так за них переживаешь? — отозвался собеседник, — то же язычников книги, не наши…» «Все равно, как-то не по-божески это, не слышал я, чтобы Христос говорил про то, что надо все книги жечь…» Смагин свернул к углу и оказался перед мастерской. Вытащил деревянный штырь, запирающий дверь, и вошел, извлекая тяжелые книги из-под подола. Огляделся. «Куда же их спрятать?» Только теперь он понял, что совершенно не представляет, как уберечь их от чужого глаза. Свои книги он уже давно переправил в Коломны. Да и там старик не держит их на виду, а спрятал на заимке. Сапожник прекрасно понимал, что оставлять книги здесь смертельно опасно. Не дай Бог найдут, и самого порешить могут и родных, если дома в этот момент окажутся. Варяги не сильно вникают, кто виноват, кто прав. Гребут под одну гребенку. «Наверняка кто-то видел, вот и коновал, похоже, о чем-то догадался. Парень он вроде ничего, но береженого, как известно…» Клёнка решительно вытащил новые сапоги из короба и аккуратно уложил на их место книги. Сверху кинул кусок грубой ткани. Подхватил короб под мышку и вышел из мастерской. Его сосед Полкан — торговец сладостями — с мрачным видом накидывал перевязь лотка.