Празднование было в самом разгаре, уровень жидкости в посудине убыл больше чем на треть. И тут разговор вдруг зашел о послевоенной жизни.
— Ни минуты лишней в этой чертовой Маньчжурии не останусь, — заявил уже изрядно захмелевший прапорщик, — надоела хуже горькой редьки. Домой вернусь, к жене, Лю-уубушке.
— А я тоже женюсь, — заявил штабс-капитан. — Вот в октябре двадцать восемь стукнет, и сразу женюсь.
— Что, уже и кандидатура есть? — поинтересовался Щербаков.
— Нет, но обязательно будет. Рота — моя, теперь любая за меня пойдет! Давайте за это выпьем.
Звякнули кружки, огненная жидкость скатилась в желудок. Сергей не уловил связи между должностью командира роты и возможностью выбора супруги. Мирошкина заинтересовал другой момент:
— А что, до двадцати восьми жениться нельзя?
— Можно, только реверс нужен.
— Какой реверс? — удивился Сергей.
— Реверс — это годовой доход. Для женитьбы должен быть не менее двухсот пятидесяти рублей.
Взгляды сидевших за столом устремились к двери. Появление капитана Леруа прошло незамеченным. За ним маячила фигура Кондратьева. Внезапное появление обоих штабистов Сергея насторожило, даже повеяло холодом, но лейтенант решил, что это просто сквозняк от открытой двери. Дав пояснение реверсу, контрразведчик подошел к столу:
— Поздравляю с штабс-капитаном.
Прилично принявший Петров полез обниматься, Леруа стоически вытерпел лобзания подвыпившего штабс-капитана. Та же история повторилась с Кондратьевым.
— Прошу к столу, господа!
Леруа от приглашения отказался.
— Прошу прощения — служба. А Анатолий вполне может к вам присоединиться. Да, мне еще господин младший лейтенант нужен для приватного разговора.
— Я? — Мирошкин выпил меньше остальных, но много ли парню надо.
— Да, да, вы. Пойдемте.
В дверь Мирошкин попал с первого раза, но косяк зацепил плечом, его повело в сторону, Леруа успел поддержать танкиста. Дождавшись, когда дверь за ними закроется, офицеры накинулись на Кондратьева, а тот выглядел очень озабоченным. Капитан отцепил шашку, сел к столу, ему налили штрафную. Капитан осушил кружку, закусил и выдал:
— Девица Селиванова беременна.
Реакция присутствовавших офицеров была разной.
— Что? Как?
— Не может быть!
— Твою мать!
И когда только успел, тихушник хренов! Хмель моментально слетел. Нет, это даже хорошо, что Мирошкин пьяный. Толку от него сейчас никакого, серьезный разговор раньше завтрашнего утра не состоится, а за ночь можно что-нибудь придумать. Хотя думай-не думай — живот у барышни сам по себе не рассосется. Парень попал на надежный крючок.
Между тем новое звание Петрова было отодвинуто на задний план, оба офицера выпытывали у Кондратьева деликатные подробности и делились собственными впечатлениями. Можно не сомневаться, что завтра эта новость не позднее полудня доберется до самого последнего солдатика в Годзядане. Барышни были видные, запомнили их хорошо, и косточки перемыть случая не упустят. В некоторых случаях военные хуже базарных баб, особенно когда маются без большой нагрузки в захудалом тыловом гарнизоне.