— Там свое. А тут?..
Аргумент серьезный, попал Сорокин как бы в самую точку. Не мог же Дудинскас не понимать разницы их положения: собственник, хозяин, богач и наемный работник. Разве объяснишь, что с радостью бы он с Сорокиным поменялся.
Выход Виктор Евгеньевич придумал, как ему казалось, весьма остроумный.
— Чего ты маешься? — сказал он однажды. — Тащи сюда свою корову и теленка. Ставь отдельно, поросят тащи... Хочешь две, хочешь три коровы? Хоть десять... Мы тебе скот подешевке продадим, все оформим, будет твое... А хочешь, оформим договор и передадим тебе все хозяйство...
Сорокин смотрел недоверчиво. Назавтра принес Дудинскасу заявление с просьбой его уволить:
— Не мучай ты меня этим. Я у тебя кем хочешь буду, что скажешь — все исполню, хоть на кухню, хоть на навоз. Только ты меня хозяином не заставляй.
Совковое мышление укоренилось в нем генетически: на работе надлежит получать жалованье, на получку покупать промтовары, а жить на всем домашнем — оно ведь свое, даровое. Неважно, что гробится на такое «даровое» втрое больше сил, чем если бы заработать деньги и купить. Свое остается своим и оттого отделенным от зарплаты за должность, попасть на которую, пусть на любую, пусть даже пришлось бы за сорок километров ездить в район, так и осталось для Александра Яковлевича идеальной жизненной схемой и щемящей мечтой.
«держи оборону»
Сорокина после этого разговора Дудинскас отодвинул, а в Дубинки откомандировал своего студенческого приятеля Геннадия Максимовича, которого незадолго до того вытащил из какого-то полуразвалившегося электронного «гиганта», где тот прозябал в инженерах.
О новых задачах Дудинскас сказал ему просто:
— Держи оборону.
Больше говорить было и не надо. Старая школа. Тридцать лет уже дружили.
— Ничего особенного от тебя не требуется. Потяни этот «колхоз», пока я тут дела раскидаю, пока освобожусь, — месяца два-три, может быть, полгода.
Сговорились, что для упрощения задачи всех бычков они сразу пустят на колбасу, землю им запашет-засеет и урожай соберет соседний колхоз — за то, что Геннадий Максимович передаст ему все артефактовские тракторы, плуги, косилки и комбайны, совсем, как оказалось, не нужные на полутора сотнях гектаров, когда их ремонт стоит дороже, чем весь собранный урожай... А все остальное здесь пусть, мол, пока существует в «тлеющем режиме».
— Это ненадолго, — успокоил приятеля Дудинскас, — до лучших времен.
— Понял, — потухше сказал Геннадий Максимович с нажитым, как оказалось, за тридцать лет сарказмом. — Задача для идиота: держать оборону