— Что ты делаешь, ты же его забьёшь насмерть!
Но Эйнор уже и сам швырнул перевязь и сел на постель, уронив руки.
— Что ты наделал? — спросил Эйнор убито. — Ты понимаешь, что натворил?! Мы же тут гости. Гости. Нас приняли, как своих. А ты… блудливый щенок!.. — Но и это он не крикнул, просто сказал тихо. — Валар, зачем я тебя подобрал…
— Затем, чтобы мы остались живы, — сказал Фередир.
Эйнор вздохнул и признался:
— Правда… Вот тебе и подобранный камешек…
Гарав попытался встать — он стоял на коленках возле своего ложа, опираясь на него руками. Не смог. Перевёл дыхание и всё-таки поднялся. Покачался и устоял. Заставил себя улыбнуться.
— Отдай меня эльфам, — предложил он и не выдержал боли — застонал. Но коротко, и тут же заставил себя замолчать.
— Ну на кой ты им пёс? — с тихим отчаяньем спросил Эйнор. — Не казнят они людей. Тем более ты им не присягал.
— Я её люблю, и она меня — тоже, — отрезал Гарав так же тихо, но решительно. — Я понимаю, что сделал гадость в доме, который нам оказал гостеприимство. Но я не раскаиваюсь.
— Младшие, — вздохнул Эйнор. — Младшие. Когда же вы научитесь думать головой.
— Не мы утопили Нуменор, гоняясь за бессмертием! — огрызнулся Фередир, беря Гарава за плечи. — Да-а-а… А знаешь, орки обошлись с ним мягче, Эйнор.
Эйнор посмотрел мутновато от заботы. Гараву было всё равно. Жгучая боль, упрямство и какое-то дикое ликование его переполняли с головой.
— Не вздумай её украсть, — предупредил Эйнор севшим голосом. Такая мысль и правда мелькнула у Гарава… но он помотал головой:
— Нет. Этого я не сделаю. Не хочу, чтобы она прожила жизнь… мою жизнь в бегах от эльфов и людей. Я бы ни на что вообще не претендовал, я уже собирался уехать… но она так захотела. И я благодарен ей…
— Ты хоть понимаешь, что у неё будет ребёнок? — спросил Эйнор. — Раз она тебе отдалась, то у неё будет ребёнок. У эльфов не бывает иначе!
Гарав посмотрел на Эйнора изумлённо, даже забыв про боль (а она стала жгучей — Фередир усадил Гарава на ложе и смазывал ему спину, обтирая кровь). Эта мысль не приходила ему в голову. Но Гарав был не тот, что два месяца назад. Не тот, что даже месяц назад.
— Я знаю, что от этого бывают дети, — сказал он. Теперь удивлённо воззрился на оруженосца уже Эйнор. А тот продолжал: — И что с того? Когда сыну исполнится семь лет, я заберу его — к тому времени я уже буду рыцарем — и сделаю пажом, потом оруженосцем.
— А… — Эйнор открыл рот, глаза его сделались потрясёнными и даже несколько непонимающими. — Ты… Ну… Да кто тебе его отдаст?!
— Да я и спрашивать не буду! — огрызнулся Гарав. — Больно, Федька!