Эйнор вскочил. Эйнор пробежался по беседке. Эйнор пнул скамью.
— Ублюдок! — заорал он. — Дурак! Такого, как ты… — Он задохнулся, плюнул за перила, сник.
— Не спорю, — процедил Гарав, выгибаясь от боли. — А когда Фередир закончит, я пойду к Глорфиндэйлу и расскажу ему о случившемся между мною и его дочерью.
Эйнор побелел:
— Ну нет, — сказал он. — Ты у меня на службе, и рассказывать придётся мне.
— Не расскажет никто и никому, — послышался повелительный девичий голос.
Мэлет стояла на пороге. Фередир поднялся; они с Эйнором склонились. Гарав остался сидеть. Эльфийка подошла к нему, посмотрела на спину, забрала у Фередира льняной лоскут и сильно провела по спине мальчишки. Гарав, онемев от боли, запрокинулся… и обмяк. По спине разлилась мягкая прохлада и растворила эту пронзительную огненную боль, проникшую было до самого позвоночника. Эльфийка, продолжая водить лоскутом по иссеченной спине мальчика, гневно посмотрела на Эйнора — ноздри тонкого носа раздулись и отвердели.
— Я иногда сомневаюсь, что люди — это люди, а не просто умные звери, — сказала она. — Почему ты решил, рыцарь Эйнор, что можешь платить за мой дом? И с чего взял, что ему нанесена обида?
Она говорила жёстко и твёрдо. Но голос Эйнора был не менее жёсток:
— Позволь мне решать, дочь Глорфиндэйла, об обидах дома твоего отца и паскудстве моего оруженосца. Это не женское дело. А вам не быть вместе, как не быть вместе воде ручья и дубу, что растёт на берегу. Мы уедем через час. А перед этим…
— Ты скажешь мастеру Элронду, что вы торопитесь в Зимру, тем более что это правда, — отрезала Мэлет. Гарав поймал её руку обеими своими и прижался к ней щекой. С Эйнора он не сводил глаз.
— Вы хотите меня же заставить чувствовать себя виноватым? — спросил Эйнор зло.
Фередир, окаменевший у стены, издал невнятный звук — на его лице мешались любовь к рыцарю и жалость к Гараву.
— Вот уж нет, — искренне сказал Гарав. — Какая вина? Это жизнь.
— Объяснил, — вздохнул Эйнор. — Как всё просто и легко объяснил. Право слово, я бы хотел побывать в твоей земле! Страна мудрецов!
— Тебе бы там не понравилось, — сказал Гарав неожиданно угрюмо.
— Идём, дочь Глорфиндэйла, — повелительно сказал Эйнор, беря Мэлет за локоть. Гарав бешено поглядел на рыцаря, потом на девушку. Та улыбнулась спокойно и, коснувшись щеки Гарава, шевельнула губами: «Ничего не надо…» — и ушла за Эйнором, не оглядываясь.
Гарав завалился на живот. Плечи его вздрогнули, потом затряслись, он стал бить кулаками подушку. Фередир присел рядом на пол, перехватил запястья друга:
— Тихо, тихо, тихо… — забормотал он, с трудом удерживая свирепые рывки Гарава. — Ну ты и заварил кашу. Да что же, на свете нет человеческих девчонок?! Да ты в них, как дурак в палых листьях рыться будешь — горстями! Гарав! Да под тебя любая прыгнет, особенно когда мы вернёмся в Зимру, и князь объявит о награде…