Вижу: с шандарахом мужик.
И чтоб вы думали — голубятню Коряга отгрохал, голубей завел. А этой птицы в нашей деревне отродясь не бывало.
Сызнова как-то мимо иду.
— Здорово, — говорю, — голубятник.
— Здоров, старушечий начальник.
— А за это, — говорю, — ответишь.
— Как?
— Наряд на сенокос дам.
— Дудки! — говорит. — Мои голуби сена не едят.
Выпустил он своих птиц, забежал в избу, вынес оттуда таз с водой и поставил его посередь двора.
— Смотри, — говорит.
— Куда смотреть?
— В таз.
— Степка! — говорю. — Ты никак и правда с прибабахом.
Степан в таз уставился, а прямо сидеть не может, то в одну сторону его скорежит, то в другую — что-то там высматривал.
— Гляди-гляди! — тянет меня за рукав. — Да не отсюда… Вот откуда!
Любопытство меня разобрало — глянул, откуда было приказано. В воде отражалось небо, а посередь его голубого кружочка трепетала крылышками маленькая птюшка.
— Никак жаворонок, — говорю.
— Сам ты жаворонок. Голубь! Мой турман!
— Да зачем же в таз-то смотреть? В небо приятней.
— Теперь глянь в небо. Увидишь его? Задрал я голову. От солнца да от напряженья — слезы из глаз, а ничего не увидел. Уставился в таз — точно, голубь в поднебесье. Эка штука!
Стоим мы со Степой на коленках, голова к голове — ни дать ни взять два дурака.
— Степка! — говорю. — Брось дурью маяться. Про наряд-то я ведь не шутя говорил. Работать в колхозе некому, а ты в своем отпуску баклуши бьешь. Помоги. Денег, сена заработаешь. По закрайкам потом еще подкосишь центнеров десять. А осенью стельную телочку с колхозного двора тебе продадим…
Я уж не за голубем, а за Степкиным отраженьем в тазу наблюдаю. Вроде бы дернулась у него физиономия.
— Это что ж, — говорит, — на поклон мне к вам идти, значит?
— Не лезь, Степа, в пузырь. Сам видишь, что я к тебе на поклон пришел, а не ты ко мне. Видишь, на коленях тебя прошу.
Тут мы и захохотали вместе над тазом-то, по воде рябь пошла. Мы ж в самом деле на коленях друг перед дружкой стоим.
— От шельма!.. От шельма… — икает Степка. — Да когда ты такой лисой сделался!..
— Побригадирь, — говорю, — за меня — враз выучишься.
Слышим, стучит кто-то по нашим горбам. Оторвались от таза — мать честная! — Вера откуда ни возьмись, растаскивать нас принялась.
— Очумела ты, что ли?.. — очнулся Степан.
Теперь Вера смехом залилась.
— Ну, Мишка… Вот окаянный-то…
— Какой Мишка?..
Выяснилось, что Мишка, соседский пацаненок, прибежал на речку, где на лавинках Вера полоскала белье. И затараторил, перепуганный: тетя Вера, беги, мол, скорей домой, там дядя Степан и дядя Саша Огарыш пьяные на коленях по двору ползают, сейчас драться начнут. Ну, Вера белье бросила да бегом разнимать…