Итак, восстановим ход событий, а сигарета нам поможет.
Руки преступника были в «блестках», и они оставались на телах жертв. Сорвав с Лори Петерсен сорочку, маньяк схватил ее за плечо и оставил отпечатки пальцев на ключице. Совершенно ясно, что он прикоснулся сначала к плечу — там концентрация «блесток» оказалась самой высокой.
Но вот это-то и было странно.
Прежде я думала, что преступник сначала запугивал жертву, возможно приставив ей к горлу нож, потом связывал ее, а уж в самом конце своей процедуры распарывал одежду и действовал согласно сценарию. Естественно, с каждым новым прикосновением «блесток» на его руках становилось все меньше. Почему же их так много на ключице? Может, ключицы миссис Петерсен были обнажены? Вряд ли: на ней была ночная сорочка из плотного хлопка, фасоном напоминающая закрытую футболку с длинными рукавами, без молний и пуговиц. Как мог убийца оставить «блестки» на ключице жертвы, одетой в такую «броню»? И вообще, почему на ключице столько «блесток»? В таких количествах они нам с Вандером еще не встречались.
Я вышла в холл и велела полицейским, подпиравшим стены, прекратить травить анекдоты, немедленно связаться с Марино и попросить его как можно скорее мне позвонить. Детектив ответил по рации, но мой номер набирать не спешил. Я ходила взад-вперед по анатомичке, стуча каблуками по кафельному полу. В полутьме поблескивали столы из нержавейки, с каталок скалились скальпели, где-то подтекал кран. Мерзко пахло дезинфектором, но другие запахи, которые он не мог перебить, были еще отвратительнее. Телефон молчал, будто поддразнивая. Ну, не телефон, конечно, дразнил, а Марино — он знал, что я жду, и наслаждался, чувствуя себя хозяином положения.
Я забыла о трупе и думала теперь только о Марино — я всегда о нем думала, когда нервничала. Почему у нас с ним не получалось нормально сотрудничать? Что ему во мне не нравилось? Уж я, кажется, все делала для того, чтобы наладить деловые отношения. При первой встрече я поздоровалась с Марино за руку, вложив в рукопожатие все свое уважение к его заслугам. А он? Он только смерил меня презрительным взглядом.
Наконец он позвонил — я засекла — ровно через двадцать минут.
Марино все еще торчал в доме Петерсенов — допрашивал мужа. Последний, по словам доблестного сержанта, оказался тупым, как дерево.
Я рассказала Марино о «блестках», повторив свои прежние соображения: возможно, «блестки» — это какой-нибудь порошок для чистки плиты или что-то в этом роде, раз мы обнаруживали их на телах всех четырех жертв; возможно, маньяк в своем безумном мозгу разработал целый ритуал убийства, и «блестки» служили обязательным компонентом этого ритуала.