— Его привезли из тюрьмы? — чтобы начать разговор, спросил Смолин. — За что осужден?
— Убийство в пьяной драке. Двадцать пять лет тюрьмы.
— Сколько вели следствие?
— Около месяца.
Смолин откровенно рассмеялся:
— Он, что же, сидя в тюрьме, убил Агулина?
— Нет, отчего же. Бегал из-под стражи. Первого июня исчез. Пятого — вернули.
Смолин задумался. Потом неожиданно повеселел и сказал Гайде:
— А вы знаете, Михаил Иванович, это очень интересно. Давайте сюда вашего Сиврикова!
Часовой ввел в кабинет высокого широкоплечего парня лет двадцати восьми. Узкий, скошенный назад лоб, должно полагать, свидетельствовал о том, что Сивриков не отличается большим умом.
— Расскажите гражданину следователю, Сивриков, — обратился к нему Гайда, — как вы убили мастера Агулина.
— Убил и все, — пробурчал Сивриков. — Ножиком.
— За что осуждены? — вмешался Смолин.
— Драка с убийством.
— Срок наказания?
— Двадцать пять лет. По статье.
Смолин пристально посмотрел на осужденного:
— Сбежал из-под стражи и — за нож?
— Бывает.
Смолин повернулся к Гайде:
— Пожалуй, его больше и судить нечего, Михаил Иванович? А? И так — двадцать пять лет.
— Понятное дело, куда больше, — ухмыльнулся Сивриков.
Капитан заглянул в дело:
— Вы не скажете, Аркадий Петрович, передачи вам в тюрьму приносили? Приносили. Кто?
— Мальчишка один. Знакомый. Нечего его сюда впутывать.
— Значит, вы убили Агулина? — без всякого перехода спросил Смолин. — А как он был одет в ту ночь?
— Обычно, — спокойно отозвался Сивриков. — В пиджаке, понимаешь, в брюках.
— А на ногах? Ботинки, сапоги?
— Я на ноги не глядел.
— Как вы проникли в квартиру Агулина? Вы знали его раньше? Видели когда-нибудь?
— Зачем мне его знать? Должен открыть клиенту. Я постучал, он открыл.
— Когда вы стучали?
— Ночью.
— Понимаю. В какое время?
— Ночью. А время не знаю.
— Приблизительно?
— Может, в двенадцать, может, в час.
— Почему поздно?
— Занят был.
— Чем?
— Занят — и все.
— Хорошо. Расскажите, как расположены комнаты в доме Агулина?
Сивриков сделал неопределенный жест рукой:
— Вот так одна, понимаешь. Вот так — другая. Вот так, еще одна.
Смолин помолчал, приглядываясь к Сиврикову, и сказал негромко, занятый, очевидно, какими-то мыслями:
— В доме Агулина — только две комнаты. Та, в которой работал, и спаленка. Третьей нет.
— Может, и нет, — не стал упираться Сивриков.
— До ареста работали?
— Нет. Нервы у меня.
— Друзья у вас есть?
— Имеются.
— Назовите.
Сивриков потер лоб тыльной стороной ладони, ответил с подчеркнутой обстоятельностью:
— Иванов, Петров, Сидоров и другие.
Смолин постучал пальцами по столу, сказал Гайде: