Вот это я попал, оказывается в нашем классе кипят страсти почище гамлетовских, а я об этом даже и не подозревал в прошлой жизни. Анька то, похоже, запала на меня, а я, как последний лох, этого и не замечал. А гормоны, переполнявшие мое подростковое тело, делали свое черное дело, я глядел на гладкое юное лицо соседки, вдыхал ее нежный девичий аромат и чувствовал, как реагируют на это мои определенные органы.
— Успокойся, наконец, педофил несчастный, о чем ты думаешь в свои семьдесят лет, — пронеслось у меня в голове. И тут же поправил себя, быть педофилом пока еще не могу, мне всего пятнадцать, и как ни крути, девочки должны будут волновать меня еще много лет. Не в силах себя сдержать, я опустил руку под парту и погладил Аню по ноге. Она молчала, по-прежнему уставившись на меня круглыми от удивления глазами.
Тут, на мое счастье, прозвенел звонок, и все с радостными криками повскакивали и ринулись в коридор. Я тоже хотел выскочить, но Аня схватила меня за рукав:
— Сережа, зачем ты это сделал, ведь я тебе совсем не нравлюсь, не надо смеяться надо мной.
Ну что же тут сделаешь, никогда не любил оставлять женщин несчастными.
— Анечка, я совсем не смеялся, ты мне очень давно нравишься, я только очень боялся тебе об этом сказать.
— Ты действительно говоришь правду или опять с кем-нибудь поспорил, я ведь знаю, что ты спорил, что поцелуешь Ильину на школьном вечере.
Вот так, оказывается, был такой факт в моей биографии.
— Аня, ну это совсем другое, ни с кем я не спорил, можно я провожу тебя после уроков?
Она долго молчала, глядя на меня, и затем прошептала:
— Конечно можно.
На следующих пяти уроках я постарался ничем не выделяться, хотя на анатомии так и хотелось сделать замечание учителю за плохое знание предмета.
Аня продолжала смотреть на меня влюбленным взглядом, и похоже это заметил весь класс. Со всех сторон сыпались ехидные подколки, но мне с моим жизненным опытом на это было наплевать с высокой колокольни.
Когда же после уроков в раздевалке я взял ее портфель и пошел рядом, половина класса потрясенно смотрела нам вслед.
Я знал, Аня живет в нижней половине города ближе к реке, которая так и называлась в народе, УрЕки, с ударением на первом слоге. Эти Уреки отличались от остального города наличием множества хулиганов, и вечером туда кроме местного населения никто не совался. Мы с ней шли по улочкам с одноэтажными деревянными домами и палисадниками по деревянным тротуарам, посреди дороги стояли лужи. А по краям еще лежали потемневшие, грязные остатки снега. Когда мы проходили мимо пивного ларька, из-за него внезапно вышли трое мальчишек. В животе похолодело, я узнал в одном из них моего давнего врага и мучителя Федьку Сорокина. Этот Федька с первого класса относился к тем людям, по которым, как любила говорить моя бабушка «тюрьма плачет» его единственным занятием было отлупить любого, кого можно было отлупить. В первом классе я учился с ним и почти каждый день приходил домой в порванной одежде и с побитым глазом или царапинами. Затем его оставили на второй год в первом классе, затем на второй год во втором и наконец после пятого его просто убрали из школы и перевели в спец-интернат.