].
На одном из «антиёлочных» плакатов изображён «сектант», стоящий на «священных книгах» и держащий в руках крест, который он использует как удилище. Леска заканчивается крючком, скрытым в рождественской ёлке, на которую зачарованно смотрит мальчуган, протягивая к ней руки, в то время как коварный «сектант» думает:
Слежу за рыбкой жадно я.
Вот ёлочка нарядная,
Заместо червячка.
Ещё даю конфеты я.
Авось, приманкой этой
Поймаю простачка.
[11, 25]
Подобного рода плакаты стали обычными для газеты «Пионерская правда» и детских журналов тех лет. Рождеству и празднику ёлки противопоставлялись праздники нового социалистического государства, среди которых первым был 7 ноября — годовщина Октябрьской революции, «установившая на земле новую эру».
В эти критические в судьбе ёлки годы казалось, что ей пришёл конец. Предновогодними вечерами по улицам ходили дежурные и вглядывались в окна квартир: не светятся ли где-нибудь огни ёлок. Э.Г. Герштейн, служившая в начале 1930-х годов в ЦК профсоюза работников просвещения секретарем бюро секции научных работников, вспоминает, как ей дали общественное поручение, состоящее в выслеживании людей, устраивающих ёлки:
Я вспомнила, как ЦК профсоюзов поручил мне под Новый год ходить по квартирам школьных учителей и проверять, нет ли у них ёлки. Я решительно отказалась от такого дикого поручения. Не за это ли меня окрестили плохой общественницей?
[93, 211]
В школах, вместо праздников ёлки, в порядке борьбы с Рождеством и ёлкой на Новый год стали проводиться «антирождественские вечера», на которых инсценировались высмеивающие попов и церковь пьески, пелись антирелигиозные сатирические куплеты, вроде «Динь-бом, динь-бом, больше в церковь не пойдём» и декламировались соответствующие теме вечера произведения. И.М. Дьяконов вспоминает, как ему, ленинградскому школьнику, было предложено прочитать на одном из таких вечеров поэму Пушкина «Гавриилиада», отчего он отказался [127, 213-214]. Перестали устраивать ёлки и в детских садах:
Вместе со сказкой из практики детского сада изгонялся и праздник новогодней ёлки, которую стали сравнивать с замаскированным методом воспитания детей в духе православия и самодержавия… на эту почву падают семена религии: умышленно распространяется легенда о связи ёлки с рождеством Христа, о его добре и любви к детям.
[369, 349]
В 1931 году ленинградский детский журнал «Чиж» напечатал рассказ, в котором руководитель «третьего очага» (как тогда назывались центры детского воспитания) собирает детей и проводит с ними беседу о Рождестве и о ёлке: «Рождество — не наш праздник, — говорил руководитель, — его придумали попы, чтобы легче обманывать тёмный невежественный народ. Устраивать ёлку — тоже вредный обычай. Разве можно срубать молодые деревья? Они должны расти». Когда беседа закончилась, дети написали такую резолюцию: «Мы против рождества. В день рождества мы все придём в очаг и не будем покупать ёлки». Одна из девочек, вернувшись домой, говорит маме: «Нет, мама, я не буду плакать… Мы все вместе решили, что ёлки мы устраивать больше не будем». «Теперь все мы должны бороться против ёлки», — завершается рассказ [447,