— Малютка Джейк? Как паровоз. Он парень хороший, но…
— Но если бы он не пытался спалить ваш амбар, то был бы сущим ангелом, правда?
— Он думает, что ему уже двадцать четыре, — пояснил Майк.
Мэгги улыбнулась:
— Я знаю таких ребят, которым хочется побыстрее стать большими. Моему племяннику пять, а он уже рассказывает неприличные анекдоты.
— Правда? — В глазах Майка блеснул неподдельный интерес. — И до какой степени они неприличные?
— Ну уж не самые-самые. На самом деле эти анекдоты, должно быть, и вправду мерзкие. Просто племянник еще мало что понимает и все путает. Начало из одного анекдота, конец — из другого. Вся соль, конечно, пропадает, но мы все равно хохочем как сумасшедшие.
Майк поднялся и стал натягивать куртку.
— Когда-нибудь он перестанет путать.
— То же самое говорит мой отец.
Он хмыкнул.
— А что говорит по этому поводу мать вашего племянника?
— Ничего не говорит. Закатывает глаза к потолку и стонет.
Майк рассмеялся, но затем посерьезнел.
— Только не переутомляйтесь, хорошо?
— Ладно.
Когда дверь за ним закрылась, Мэгги ощутила удивительный покой и тепло. Как все-таки здорово сознавать, что есть на свете человек, который о тебе заботится! Неожиданно ее кольнуло чувство вины. Крис тоже тревожился за нее и заботился о ней, и именно к нему сейчас должны были быть обращены ее помыслы. Увы, заботы Криса представлялись ей чем-то вроде смирительной рубашки, в которую он старался ее обрядить. А вот отношение к ней Майка рождало у нее в душе чувство безопасности и защищенности от внешнего мира. Как, однако, все это непонятно…
Она стояла в дверях. Легкий ветерок развевал ее волосы и играл полами ее белого платья. Белый цвет — цвет чистоты. Это для девственниц.
Он боялся дохнуть, боялся пошевелиться. Он боялся, что она исчезнет, и не хотел отпускать ее от себя на этот раз.
Она вошла в комнату и улыбнулась. Глаза ее были стыдливо опущены. Он почувствовал запах роз. Она всегда пахла розами, когда бывала с ним рядом. Господь свидетель, как он ее любил!
Она была близко — казалось, он протянет руку и дотронется до нее. Но он не торопился это сделать и длил сладостную пытку.
Она засмеялась. Она знала, что он ее хочет, и радовалась этому.
— Потрогай меня, Генри, — сказала она голосом, сладким как мед. — И посмотрим, как поведет себя при этом твой член.
Генри нахмурился. Ему не нравились слишком смелые женщины. Надо будет ей напомнить, чтобы она не говорила непристойностей. Женщины должны быть невинны и скромны — разве не так? А уж эта в особенности. Нельзя смотреть таким голодным взглядом на мужчину — это, в конце концов, неприлично.